— Тебе-то какое до всего этого дело, Боб?
— Мне — никакого. А вот тебе — должно быть. Ты хоть огляделась здесь, как приехала?
— И не думала. Меня все это не касается. Пусть Виолетта делает что хочет.
Дождь лил как из ведра, но насквозь мокрый Боб вроде бы и не замечал этого. Он не отрывал взгляда от Камиллы.
— Милл, ты помнишь, что у твоей матери была делянка лаванды? Все женщины из дома Кэмпбеллов с ума сходили от этих кустиков.
— Боб, ближе к делу!
— Твоя сестра разводит всевозможные сорта лаванды.
— И что?
Боб потер подбородок.
— У себя в оранжереях она может беситься сколько угодно. Но обойди ферму, и ты увидишь, что она заняла под лаванду двадцать гектаров.
— Ты шутишь!
— Думаю, в ее «Зеленом раю» все идет тип-топ. Магазин процветает. Я даже и не предполагал, что у нас столько любителей экзотики. Но что касается земледелия, тут Виолетта ни черта не смыслит. Похоже, ее это и не занимает. Но одно дело запустить землю, и совсем другое — землю с лавандой. Тут твоя сестра попала в затруднительное положение.
— Это неправда.
— Ладно, Милл. Я пришел не для того, чтобы спорить. Я сказал что хотел. Делай как знаешь.
Боб не только убрал из проема ногу, но и решительно прикрыл за собой дверь. Сквозь мутные стекла и стену дождя Камилла видела, как его высокая фигура удалилась к белому пикапу.
Чего он хотел добиться своим визитом? А впрочем, плевать! Ей нет дела ни до Боба Макдагла, ни до его забот. И у Виолетты нет никаких трудностей и странностей. Она всегда слыла увлекающейся натурой. И одевалась экстравагантно, но, надо признать, с большим вкусом. Летящие блузоны, асимметричные многоярусные юбки, пестрые шали, висячие украшения… Казалось, еще чуть-чуть, и она будет выглядеть как модель со страниц цыганского каталога. Но Виолетта не делала этого последнего шага и всегда оставалась очень женственной.
Камилла доплелась до спальни и бросилась на кровать. Нет, у Виолетты все хорошо. У всех все хорошо. Только у нее плохо. А если даже у сестры и проблемы, чем она-то может помочь? Сейчас она не в состоянии помочь даже самой себе.
На мгновение Боб пробудил в ней слабые признаки жизни, но только на мгновение. А теперь в ней снова все застыло и умерло. Все.
Через четыре дня все так же лил дождь. Он радовал фермеров: апрельский ливень обеспечит хорошее цветение в мае. Но Камилла слышала в его монотонном стуке только тоску и беспросветность. Поскольку это как нельзя лучше соответствовало ее настроению, она выбралась на прогулку.
Щеки горели от холода и пронизывающего ветра, по телу пробегал озноб. Но Камилла два часа бродила по полям и угодьям, пока ее держали ноги. Когда она добралась до дома сестры, было начало седьмого. Она сняла на закрытой задней веранде изгвазданные сапоги и старую фуфайку, которую надевал еще отец, развязала башлык. С кончиков ее волос падали капли, в отвороты джинсов набились грязь и мусор. Камилла дрожала, как осиновый лист.