Я сердито тряхнул головой, вынуждая себя остыть. Как они нашли это место? Ответ очевиден. Они за следили за Ревелом, когда тот отправился за мной. Но если найти меня было их подлинной целью, почему они не напали в тот момент? И как я умудрился не ощутить их присутствия? Были ли они «перекованными», как сперва заподозрил Уэб, людьми, в которых не осталось ничего человеческого? Я в этом сомневался; в бальном зале они двигались единой группой, настороженно и с признаками самоконтроля, какого я никогда не видел у «перекованных». Возможно, они каким-то образом способны скрывать свой магический «запах», различимый для Одаренных? Если подобная магия и существовала, я о ней не знал. Когда мой волк был жив, мы с трудом научились держать свое общение в секрете. Но едва ли это было то же самое, как полностью скрыть себя от Дара.
Я ненадолго выкинул эту тревогу из головы. Потянулся к Неттл при помощи Силы и быстро передал ей бо́льшую часть того, что узнал. О крови на резной фигурке не упомянул. Это было личное.
Я с матушкой, – ответила она. – Риддл забрал с собой Хирса и Джаста. Он сказал Джасту, что тот должен стеречь дверь Пейшенс, пока они с Хирсом проверяют каждую незанятую комнату в поместье.
Отлично. Как твоя мать?
Все еще спит. Она выглядит как обычно, и я не ощущаю в ней ничего неправильного. Но я очень встревожилась, когда она потеряла сознание. Куда сильней встревожилась, чем мне хотелось бы показать ей. Ее отец умер, когда был всего на два года старше, чем она сейчас.
Он разрушил свое здоровье выпивкой, а еще драками и дурацкими выходками, к которым его подталкивало все то же пьянство, – напомнил я.
Ее мать умерла очень молодой.
Я прижал ладони к глазам и уперся пальцами в лоб. Это слишком пугало. Я не мог о таком думать.
Побудь с ней, пожалуйста. Мне осталось осмотреть всего несколько мест, и потом я приду сменить тебя.
Мне здесь хорошо. Можешь не спешить.
Подозревала ли она, что я задумал? Сомнительно. Только Пейшенс, Молли и я знали о тайном лабиринте в Ивовом Лесу. Хотя смотровые отверстия в этих коридорах не позволяли мне заглянуть в каждую спальню, они давали возможность проверить многие из них и увидеть, не прячется ли где-то больше гостей, чем мы пригласили.
Время приближалось к рассвету, когда я выбрался из лабиринта. Я был облеплен паутиной, продрог до костей и устал. Я ничего не узнал, если не считать того факта, что по меньшей мере две горничные согласились – по случаю, по прихоти или, возможно, ради нескольких монет – провести ночь в чужих постелях. Я видел молодую жену, которая плакала, пряча лицо в ладонях, в то время как ее муж пьяно храпел, водрузив на кровать лишь верхнюю часть тела; а одна пожилая пара курила такой крепкий табак, что у меня закружилась голова в моем секретном коридоре, когда сквозняк потянул туда дым.