Дина бросилась вон из клуба.
На улице бушевала вьюга. Порыв холодного воздуха чуть не сбил ее с ног, и Дина немного протрезвела. Она помялась несколько секунд на крыльце, а потом медленно побрела в противоположную от ее дома сторону, к мосту, который спускался над железнодорожными путями к часовому заводу. Слезы одна за другой катились из глаз, и ничего с этим поделать было нельзя. Самое страшное заключалось в том, что Дина понимала: Сергей прав. Митя предал ее потому, что сам хотел этого.
Хмель еще слегка кружил голову, поэтому Дина, находясь в приподнятом настроении, принялась строить планы мести неверному возлюбленному. Например, можно организовать знакомых ребят, чтобы набили ему морду. Или раздобыть где-нибудь флакончик кислоты и плеснуть Верке в лицо, ха, пусть потом уводит чужих кавалеров. А можно Мите на работу какую-нибудь анонимку подкинуть, и он останется без гроша в кармане. Больно нужны Верке безработные…
По мере того, как Дина возвращалась к реальности, ей становилось все более неловко. Во-первых, за свои дурацкие мысли. Во-вторых, за свое поведение по отношению к Сергею. Он ее подобрал, обогрел, а она ему плюнула в лицо. Это его добрая воля, что он выслушал ее излияния по поводу Мити, да еще и правду про него сказал. Надо бы извиниться перед этим молодым человеком. Но как? У нее нет его телефона, она знает только, что он по ночам подрабатывает в этом ресторане. Но кем? Официантом? Охранником? А вдруг стриптизером?
От таких мыслей Дине стало смешно. Она остановилась и огляделась по сторонам. Ветер стих. Стояла глубокая ночь. Небо, озаренное неоновыми огнями, казалось бурым, низким, плотным. В оранжевом свете фонарей над мостом кружились и тихо падали на мостовую мягкие пушистые снежинки. Внизу медленно пыхтел состав, подъезжающий к вокзалу. Люди приехали в Москву отмечать Новый год. От сознания того, что она не одна в этом безжалостном, занесенном снегом городе, Дина улыбнулась. Завтра наступит новый день, в который она войдет с высоко поднятой головой.
— Что-то Митя давно не звонит, — перед самым Новым годом заметила мама.
Дину поразило, что в голосе Светланы Алексеевны не было привычного сарказма. Как правило, исчезновение из поля зрения дочери любого ухажера вызывало у матери положительную реакцию, если не сказать, приступ злорадства. На сей же раз мама повела себя на удивление чутко. Она словно понимала: отсутствие Мити делает существование Дины пустым, безрадостным, горьким. Словно поверила в то, что дочь переживает самую серьезную катастрофу в жизни.