Мне, правда, повезло. Мой приступ виден. Левый глаз опухает, его белок краснеет, обильно льют слезы (а вы умеете плакать одним глазом?), нос начинает хлюпать. Не надо быть врачом, чтобы понять: человеку плохо.
Ha других же несчастных, у кого болевая точка пришлась на висок, или в центр головы, коллеги смотрят с удивлением. Взрослый, сильный мужчина, и не может стерпеть какую-то головную боль! Стыдно! Выпей таблетку, посиди, но сегодня надо сделать вот это, это и это. И неплохо бы еще закончить вон то. Им невдомек, что человек находится в камере пыток.
Иногда жук приходит ночью. Ох, уж эти невидимые миру слезы…
Два часа ночью гораздо длиннее двух часов днем. Поэтому смерти от мигрени среди военных и полицейских чаще случаются по ночам.
Да-а-а… Военные и полицейские — люди решительные. И вооруженные. Они, бывает, стреляют в жука. Тут уж не до записок. Вот вам на тарелочке разгадка таинственных немотивированных самоубийств. Только все равно никто не верит. Пишут: «по неустановленным причинам…». Что тут устанавливать? Для больного все предельно ясно. Но пишут-то здоровые…
Своего жука я получил после зимней рыбалки на Эри, к куда поехал, поддавшись на уговоры Вэна Айверса, моего коллеги по «Грамман спейс текнолоджи». Вэн несколько лет пытался затащить меня на это мероприятие, и я, в конце концов, решился. Я отказывался не потому, что не люблю рыбачить, а согласился совсем не для того, чтобы уважить Вэна. Просто хотел проверить одну вещь.
Это было очень давно.
…Пальмы и солнце, отпуск с мамой и папой. Я — счастливый восьмилетний мальчишка. Море и фрукты. Яркие краски. В прибрежном отеле толпа веселых разноязычных туристов. Шведы, китайцы, русские… Приятные соседи из Старого Света. Их красивая дочка, смешно произносящая английские слова. Мы ходили с ней по берегу теплого океана, она поднимала камешек и спрашивала:
— Как это по-английски?
Я отвечал:
— Камешек.
Она пробегала, тряся бантиками, несколько шагов, поднимала что-то с белого песка:
— А это?
— Ракушка.
— А это?
— Травинка.
— А это?
— Веточка.
Нам обоим нравилась эта игра. Мы были детьми, а значит, жили одним мгновением. Нам было хорошо в этом райском уголке Земли с красивым названием Суматра. Приближалось рождество Христово две тысячи четвертого года.
Мама настояла, чтобы мы прослушали рождественскую мессу непременно в крохотном католическом монастыре, что прятался на вершине лесистой горы, в двух часах езды от отеля. Сам Господь говорил ее устами.
Не помню, почему мы не вернулись в отель в этот же день. Скорее всего, месса закончилась поздно, все устали, или родителям захотелось очередной экзотики. Мы воспользовались для ночлега одной из комнат, предоставляемых немногочисленным паломникам.