— Я не нашла таблетки вот к этому рецепту, — сказала Тина.
— Они у меня в халате. Да не ходи, — я обнял жену за талию.
Медленно допил вино и заглянул ей в глаза:
— А что мы будем делать после ужина?
Тина улыбнулась.
Жук заворочался в час ночи. Но мой напуганный мозг был готов. Я проснулся за пять минут до приступа. Жук позволил мне тихо встать, спуститься вниз и сесть на диван. Я успел до начала пытки принять две капсулы и таблетку. Своими раскаленными жвалами жук схватил нежное нервное окончание. Четверть часа я молча корчился, прижав обе ладони к распухшему левому глазу. Жук играл со мной в жестокую игру: он точно знал предел моего терпения. Когда боль достигла апогея и я готов был глотать горстями любые лекарства, он чуть-чуть ослабил хватку. Должно быть, принятые мной препараты, наконец, возымели действие. В глазах запрыгали долгожданные черные мушки, а боль стала понемногу стихать.
И я поплыл над Луной. Фантастические шаги-прыжки, качающаяся панорама лунного ландшафта, видимая сквозь двойное стекло скафандра, были приятны, как приятна сбывшаяся во сне детская мечта о полете.
Шел тот, другой, а я, сидя у него в голове, смотрел на лунный мир его глазами. Впереди виднелась короткая гряда невысоких холмов.
«Кратер», — догадался я.
Мой астронавт направлялся туда. И вдруг я услышал искаженный аппаратурой голос:
— Джо, не спеши. За тобой не угнаться.
«Джо?»
Астронавт неуклюже повернулся. Я увидел спускаемый аппарат и человека в скафандре. От них тянулись резкие черные тени.
Я вновь услышал голос, уже другой:
— Поторопись, Генри! Пришельцы ждут!
Что? Джо и Генри? Джо Эмерсон и Генри Уоллс?
На борту лунного модуля надпись красными буквами: «Кондор».
Это они. Погибшая три года назад лунная экспедиция.
Астронавты расставляли приборы, соединяли их кабелями с центральным блоком, а его — с кораблем. Собирали образцы. Бурили маленькую скважину ручным буром. Генри зацепился ногой за кабель, и я видел, как он неуклюже пытается восстановить равновесие.
Боль уходила. Вместе с ней уходило волшебное видение. Лунные тени превратились в черных мушек; те незаметно исчезли.
Вздохи клапанов скафандра все больше стали походить на звуки водопроводных труб, а шум системы охлаждения — на кошачье урчание старого холодильника. Я отнял, наконец, руки от лица. Они подрагивали от слабости. Во рту пересохло. Жутко не хотелось вставать. Я посидел еще несколько минут, потом поднялся; стараясь не шуметь, достал коробку апельсинового сока. Холодильник приветливо урчал. После нескольких глотков стало легче, и я пошел наверх, в спальню.