— Буря его потрепала, — возразил воин по имени Главринг. Его усы уже поседели, и он с неодобрением внимал молодому командиру.
— Хех, и я бы так подумал, да так бы оно и было, если бы не следующие события, — таинственно понизив голос, сказал Гарриетт. Воины придвинулись чуть ближе.
— Ну не томи, что там дальше-то было?
— До кладбища Гламринга так и не довезли, слишком большой он был, да тяжелый, — продолжил Гарриетт, — а вонял так, что дух вышибало.
Похоронили его там же, где нашли. Придавили камнями, да толку? Чуть больше месяца прошло и началось в деревне твориться неладное. Гламринг выбрался из могилы и принялся давить скот, да нападать на людей. Облик его изменился — стало он черным, из пасти клыки торчат, а глаза — как два блюдца в темноте желтым светятся. Причем нет, не только ночью он деревенских пугал, даже днем его сила не убывала. По ночам он лишь шумел сильнее.
— Странно, — сказал Йормунганд, — обычно нежить не показывается днем.
— И я тоже так подумал, — сказал Гарриетт, — когда услышал всю эту историю. Конечно, я тут же поспешил на помощь несчастной деревеньке. Дочерь у них была одна на три деревни, и путь для нее был не близкий. Да и стара уже, — пояснил он для Йормунганда. Остальные не слишком хорошо знали об обязанностях Дочерей в борьбе с чудовищами. С их точки зрения, сражаться с Гламрингом должен был герой.
— Он нападал даже на собственных отпрысков, — сказал Гарриетт с сожалением. — Когда я пришел, дом был совершенно разграблен. Вдова Гламринга забрала уцелевших детей и ушла в другую деревню — к родственникам.
Гарриетту не приходилось выбирать и он остановился там. Где предложили — в разоренном доме. Гламринг явился и в этот раз, когда солнце почти скрылось за вершинами гор. Начал стучать пятками по крыше, так что весь дом содрогнулся. А потом полез внутрь. Он был точно таким, как его описывали. Большим, голова доставала до потолка. Одежда висела лохмотьями, челюсть не закрывалась из-за острых зубов. А вонь стояла такая, что слезились глаза и невозможно было вздохнуть.
Если бы Гарриетт замешкался хоть на мгновение, то гардарикцу не сидеть бы теперь у костра. Чудовище хотело съесть его, или просто убить. Гарриетт не успел обнажить меч, поэтому просто толкнул Гламринга со всей силы, вышибая из дома. Не хотелось убивать его там же, где собирался спать. Чудовище взвыло и само потащило Гарриетта к выходу. На пороге Гарриетт все-таки повалил Гламринга и прижал к земле, достав длинный кинжал, что тогда всегда носил с собой.
— Я замешкался лишь на секунду, приноравливаясь, куда лучшего его ударить, в глаз или в шею, — сказал Гарриетт. — Охи страшен же был его взгляд, — его передернуло.