— Ругер, — сказал он. — Умываться. Гарриетт. Прикажи своим людям собитраться, выезжаем немедленно.
— Вот прямо сейчас? — уточнил Гарриетт. — Скоро обед.
— Найдем где поесть, — сказал Йормунганд. — Сам же говорил, что незачем мозолить княжеской чете глаза. Ругер, найди замок понадежнее и скажи Валонхейму, чтобы никого не допускал в мои покои, пока меня не будет, даже служанок, понял? Скажи, что это моя личная просьба. Скажи, что если б не торопился, то пришел бы и лично умолял.
Ругер кивнул. Он все еще неуверенно смотрел на хозяина.
— Поедешь со мной, — добавил Йормунганд. — Слуга в пути необходим.
Ругер поклонился и попятился к выходу.
— Что, и голова уже не болит? — осведомился Гарриетт.
Йормунганд бросил на него взгляд исподлобья.
— Болит, — сказал он, — и не из-за поила, которого я всего-то глоток глотнул. Но у сучки этой тоже скоро заболит. Ничего, Гарриетт, ссылка будет недолгой.
Путь до Уллаильма должен был занять самое большее, пару недель. Дороги пролегали через леса и болотистые низины. Человеческие жилища встречались все реже, а вскоре и вовсе перестали. И все же дорога была не так уж плоха. Купцы ездили по ней из земель Ингви, караваны и одиночные телеги торговцев встречались хотя бы раз за день. Некоторые делились историями и слухами о чудовище, что промышляет в округе Уллаильм.
— Люди там живут хорошие, только бедные, — говорил, сплевывая в дорожную пыль, владелец театрального балагана. — А вот чудовище и вправду есть. Мохнатое, глаза красные, и клыки как у вепря. Упырь али оборотень, кто разберет? Не, сам не видел. Но зря болтать не будут.
Для поимки чудовища выделили вооруженный отряд во главе с Гарриеттом. У гардарикца оказался богатый опыт в охоте на чудищ. Йормунганд вначале слушал его рассказы со снисходительной усмешкой, но пара баек ему все-таки понравилась. Одна из них была про упорного в неверии в Луноликую пастуха Гламринга, что не соблюдал никаких обрядов и даже перед главным праздником — началом года вел себя неподобающе, заставляя жену варить ему баранье мясо.
Однажды, когда он пас свое стадо в горах началась буря. Гламринг не вернулся тогда, а после поисков его нашили распухшего и почерневшего. Он до того увеличился в размерах, что одежда на нем лопнула. Вокруг тела даже деревья были вывернуты, — рассказывал Гарриетт, для верности подтверждая слова взмахами рук.
Солдаты собрались в кружок и слушали, кто внимательно, кто, как и Йормунганд, со снисхождением.
— Точно говорю, тролли его убили, — говорил Гарриетт сурово, — потому что был он скверный человек и умер скверно.