— Перенесем раненных на телегу и поедем дальше, — сказал он. — чем скорее доберемся до жилья — тем лучше. Отребье может вернуться с подкреплением.
Гарриетт хмыкнул.
— Не из ближайшего ли села сии герои, — сказал он. — Могут и вилами встретить, и поминай как звали.
— Не посмеют, — сказал Йормунганд. — По дороге давно не ездят одиночные купцы, а если и бывают — хорошо вооруженными караванами. Турх и ребята оголодали, выскочили на удачу, без разведки.
— Думаешь, они и есть чудовище, за головой которого нас послали?
Йормунганд аккуратно оборачивал голову Ингемара толстым куском чистой ткани. Ингемар уже закатил глаза и едва дышал. Йормунганд принюхался к дыханию и скривился. Тем временем остатки отряда уже освободили место на телеге для раненых.
Йормунганд перевязал каждого, сетуя про себя, что нет рядом ни одной Дочери, когда они так нужны. Втопчем, будь тут Дочерь, для начала попыталась бы скрутить его, а потом уже принялась бы лечить раненых. Может быть, принялась.
Рана Гарриетта и в самом деле оказалась неопасна. От телеги Гарриетт гордо отказался, приговаривая, что там и без него тесно. Йормунганд мог только посочувствовать. Синяк останется в полбока, и рука будет двигаться не так хорошо.
Прошло несколько часов, прежде чем Йормунганд закончил с последним раненым. Умерших положили в овражек на обочине дороги, сверху обернули потертым походным одеялом и завалили камнями. На Йормунганда выжидающе уставились и он, запоздало вспомнив еще одну обязательную функцию Дочерей, выругался про себя. Он представления не имел, что говорить над могилами тех, кто не желал ходить под сенью Луноликой. Он даже не знал, есть ли у них подобие ее небесных чертогов.
— От смерти никто не находит защиты, — сказал он, — Но души их среди костров вечного пира нашли себе пристанище, пока не возвестят бесконечную битву прекрасные девы.
Йормунганд вздохнул. На него смотрели с недоумением, но без неприязни.
— Они в лучшем мире, — сказал Йормунганд, и на этом церемония погребения была исчерпана.
— Вечная битва и костры пиров, — пробормотал Гарриетт, когда, чуть позднее, поравнялся с Йормунгандом. Йормунганд больше не дремал на ходу, — такие в Ирмунсуле поверья?
Йормунганд скосил на него глаза, не смеется ли.
— Мы верим в Луноликую, — напомнил он. — Верим в чертоги лунного камня и вечное блаженство среди вина и прекрасных дев. Нет никакого рая без дев, ты согласен?
— И то верно, — сказал Гарриетт. — Значит, вино, камень, девы и веселье.
— Хм, — Йормунганд задумался на мгновение. — Веселье… Нет, не думаю, чтобы в потустороннем мире весело, ведь там одни мертвые. Если говорить, что мертвые веселятся, это все равно, что приписывать им радость жизни. Все, что я думаю о смерти — там оканчиваются все страдания.