Деревня пахла навозом и сеном. Добротные домишки потемнели от старости и влаги, верный признак того, что деревеньке не приходилось гореть ни по недосмотру, ни от лиходейства. Дворы ухожены, а по улицам ходили стайки гусей. На окраине располагалась пасека, а в отдалении кузница. Солнце припекало, так что кузнец наверняка давно спал. Возле пасеки Гарриетт спешился и громко окликнул копошащегося возле ульев пасечника.
— Айе, добрый человек!
Тот обернулся, откинул с глаз сетку, и поспешил навстречу.
— Айе! — пасечник был пухлым круглолицем человеком в широкополой шляпе и закутанный в одежду непонятных цветов так плотно, как только возможно было. Он кинул быстрый взгляд на отряд и внимательно всмотрелся в лицо Гарриетта.
— Какие дороги привели вас, добрые господа? — спросил пасечник, вежливо кланяясь.
— Мы с поручением от князя Эдегора, — сказал Гарриетт. — По дороге на нас напали лихие люди, неподалеку отсюда. Есть раненные, так что скажи-ка нам, где тут дом старосты и как поскорее до него добраться.
Пасечник согнулся в три погибели.
— Староста наш…, - залепетал он, — староста наш. Да. Наш староста…
— Ну! — поторопил его Гарриетт. — Или ты хочешь, чтобы мы квартировались у тебя, добрый человек?
Пасечник сглотнул. Вид раздраженных вооруженных воинов смутил его.
— Туда, — сказал он наконец и показал в сторону возвышающегося над остальными дома, с крышей крытой зеленой черепицей и резными ставенками.
— Могли и догадаться, — пробормотал Гарриетт. — Эй, и давно у вас по округе всякие бандиты шныряют? Вижу. Деревеньку не трогают.
— Не, не было, господин, — пасечник все так же продолжал, согнувшись смотреть себе на ноги. Йормунганд хмуро оглядывал дома. Звонкий лай собак, и визг ребятишек дополняли умиротворенную картину.
— А чудище, про которое докладывали князю, как часто оно бывает в деревне?
— Чудище-то? — пасечник почесал за ухом, сложная конструкция на голове заходила ходуном. — Я вот ни разу не видывал, но говорят всякое.
— Сколько людей в деревне? — спросил Йормунганд.
— Человек пятьдесят, не более.
Йормунганд кивнул и тронул было лошадь в объезд пасеки, но тут же остановился.
— В дом старосты пришлешь меда и воска, — сказал он, — для раненых. Понял?
— Как не понять, — ответил пасечник.
Гарриетт уже успел отойти вместе с остатками отряда, так что Йормунганду опять пришлось нагонять его. Он приблизился к телеге. Ингемар бредил, а Ругер с Бриссом играли в Хнефатафл. Брисс, смуглый уроженец Бретани, получил ударом меча в бедро и только чудом избежал большой потери крови. Он здорово ругался, пока Йормунганд очищал и зашивал его рану, но теперь чувствовал себя вполне сносно.