— Как ты думаешь, — спросила Фригга, не глядя на сестру, — янтарь или золото?
— Янтарь, госпожа, будет чудесно смотреться на вашей коже. И господин будет рад, что вы носите его подарок. Фригга улыбнулась и выбрала ожерелье из зеленого стекла в несколько ниток. Подарок дорогого побратима Альфедра — Лодура. Это маленькое напоминание ее супругу о дорогом побратиме. И его детках.
— Ты видела их платья, Фулла? — спросила она.
— Чьи, госпожа?
— Анборды и ее дочери, разумеется. Шерсть с меховой отделкой. Больше похоже на шубы.
— В Ирмунсуле такие платья считаются красивыми, госпожа.
— Знаю-знаю. Платья севера выглядят необычно. Ее дочь дикарка, как и мать, а мальчики недурны. Особенно младший, ерошится как волчонок.
— Вашему супругу он тоже пришелся по душе.
— Неужели? А что думаешь ты?
— Старший очень похож на отца.
— Я заметила.
— Девочка умна и расчетлива, а Фенрир — еще дитя.
— Все верно. Причеши меня. Не могу же я показаться неряхой.
— Вы не можете выглядеть неряхой, госпожа.
— Ты добра ко мне.
Фулла взяла гребень, провела по зубьям своим пухлым пальчиком.
— Я стараюсь, госпожа.
Выпрямив спину, Фригга в зеркало наблюдала, как младшая сестра-служанка, закусив губу, заплетает ей толстые седые косы.
Йормунганд не хотел, но все равно то и дело поглядывал на новую отцовскую жену. Сигюн моложе его матери, этого у нее не отнимешь. Волосы такие же светлые, изящные руки, тонкие запястья, лицо сердечком. Миловидная. Она стояла рядом с другой дамой, одетой, как и они в меховую одежду северян. Но лицо северянки Йормунганду незнакомо. Старая, глаза спрятались среди морщин, острый нос торчит между щек.
Усилием воли Йормунганд отвернулся. Он стоял в тени раскидистого дерева, спрятавшись от докучливых взглядов и зноя. К брату сзади неслышно подошли Хель с Фенриром. Хель оделась по-мужски — в короткий кафтан с капюшоном небесно-голубого цвета, сочетающийся с синими плащами братьев. Предложенное ей платье Фригг было отвергнуто.
Хотя мать сказала, что здесь безопасно, Хель все равно старалась держать младшего брата рядом. Фенрир глазел по сторонам и жаловался на жару.
На поле для состязаний понемногу собирались люди. Праздно шатались, мешали делать последние приготовления к празднику, некоторые присматривались к лучникам и делали ставки у хилого крикливого старика. Фенрир поглядывал на старика с интересом и подсчитывал мелкие монеты в ладошке.
— Жарко, — сказал он в который раз.
— Его скулеж невыносим, — сказала Хель.
— Потерпи, — сказал Йормунганд. — Как только начнется, малыш забудет обо всем.