— Барышня, — обратился он, — останавливая телегу рядом с девицей, — будьте любезны, подскажите, как добраться до городской оружейной?
— По улице вверх, налево, потом от «Горячей телки» направо и до конца, там увидите, — сказала девица с перьями низким, совсем не идущим ей, голосом.
Йормунганд улыбнулся. Девица, заметив, что он медлит, качнула бедром и сказала:
— Шесть монет за ночь, дорогой. Принимаю любую валюту. И не бойся заразы, пользую даже местного лекаря.
— Спасибо, — сказал густо покрасневший Йормунганд и поехал дальше. Вблизи девица оказалась немолода. Груди уже опали, а локти и колени выглядели худыми и острыми. Но блеск глаз из-под перьев заставил чувствовать неуютно. Лучшее время этой шлюхи уже позади, но она вполне может пользовать местного лекаря, подумал он. Время и деньги.
Груженная сталью телега еле разминулась с торговцем капустой. Тот обрушил проклятия на голову Йормунганда и всех его родственников, ближних и дальних. Йормунганд начертал в воздухе знак неудачи и молча послал его торгашу.
Оружейная оказалась там, где шлюха и сказала. Строение из красного кирпича подпирало собой небольшую башенку, похожу на те, в которых обитали Дочери. Перед оружейной расстилалась стрелковое поле, огороженное по периметру редким частоколом, а в стороне виднелась кузница, чуть меньше, чем у Бьярне.
Рядом с кузницей стола небольшая толпа воинов в боевом облачении.
— Йормунганд!
Йормунганд похолодел.
— Йормунганд, господин Йормунганд из Ирмунсуля, — один из воинов отделился от остальных и уверенно направился к нему, — Вы меня не помните? Я Гарриетт!
— Айе, Гарриетт! — сказал Йормунганд, — Ты обознался, я Гланглери. Какими судьбами?
— Я вас о том же хотел спросить, — сказал Гарриетт. — А вы возмужали с тех пор, как виделись в последний раз. Как будто еще вытянулись и стали шире в плечах. Я вот только в пузе расту, — Гарриетт добродушно усмехнулся. В пузе он не вырос, все такой поджаристый и жилистый, на голове прибавилось седины, и новый шрам залег под левым глазом. Карие глаза смотрели все так же безмятежно, будто только вчера они расстались на улицах Гладсшейна. Да и одет он теперь в добротную одежду, а не лохмотья путника из дальних земель.
Йормунганд плотнее запахнулся в плащ, скрыть поношенный и вправду ставший ему мал кафтан, потертый на локтях. Гарриетт сощурился.
— Я зря назвал вас по имени? — спросил он.
— По документам я Гланглери, — сказал Йормунганд, — так что будет лучше, если позднее ты скажешь, что обознался. Что встретил другого старого знакомого, по имени Гланглери. Но тоже из Ирмунсуля. Мы, ирмунсульцы, для тебя все на одно лицо.