— Это капкан… — словно прочитав его мысли, сказала Лола.
Снизу донесся пронзительный визг, перешедший в рычание: там, внизу дрались за право первым ворваться вовнутрь. Через секунду кто-то уже нетерпеливо семенил вверх по лестнице, хрипло дыша и царапая ступени острыми когтями. И что бы там ни карабкалось в эту сторону, оно было не одно.
Клещ передернул затвор винтовки, сообщив:
— Последний магазин.
Прохор не ответил. Он шагнул в сторону двери со словами:
— Надо проверить.
— Стой! — это уже Лола. Девушка была смертельно бледна, что раньше за ней не водилось. — Если ты сейчас вляпаешься в ловушку, нас останется всего двое!
— А если я не проверю — наверняка все сгинем, — мрачно возразил Прохор.
Лола схватила его за ремень дробовика, как будто всерьез намеревалась не пустить в эту слишком уж манящую дверь. И тут раздался совсем уж неожиданный звук.
Там, в глубине квартиры звонил телефон.
Прохор мягко высвободился и направился к двери. Этот момент растянулся для него в вечность. Даже приближение снизу толпы мутазомбов замедлилось. Во всем мире оставались только он и этот пугающий и манящий звук.
Потянув дверь за ручку, вошел, осмотрелся. Первое, что бросалось в глаза, — полнейшее запустение. Похоже, из этой квартиры вынесли все — даже обоев на стенах не осталось. И это было странно: он слышал, что тогда, при эвакуации, нельзя было ничего забирать с собой. Значит, кто-то был здесь уже после массового бегства людей из радиоактивного ада.
Мародеры? Нет, они называли себя каким-то другим, вроде бы благородным словом. Даже фильм такой был…
Телефон продолжал звонить из глубины квартиры. Прохор как в полусне двигался по коридору, смутно слыша за спиной выстрелы и трехэтажный мат Клеща. Хлопнула дверь, и вроде бы Лола визжала: «Держи ее! Не пускай!»
Но его, как лунатика, манил один лишь звон телефона. И вот он на пороге пустой гостиной с окнами, лишенными стекол. Внутри — ничего, лишь закопченные обои, бессмысленные граффити на стенах и следы дыма на потолке — словно здесь разводили костер.
И древний телефон посреди комнаты. Неуклюжий, черный, с угловатой трубкой над дырчатым диском, с витым проводом, ведущим к трубке. Еще один шнур змеей уползал куда-то в угол и терялся в куче пыльного мусора.
Телефон снова разродился длинным, дребезжащим, с хрипотцой звуком. Что-то зловещее было в этом звуке. Этот звонок был предвестником беды — так, наверное, ощущали люди, к которым приезжали по ночам черные «воронки» в те далекие годы, когда такой вот аппарат был неизменным атрибутом власти.
И страха.