Он не врал, но, к сожалению, это не делало его менее опасным. Наоборот.
Преимущество Ребекки было в том, что она ему действительно верила. В ее ситуации она и так сделала бы вид, что верит в его историю, но Мариус был чрезвычайно чувствительным — как раз-таки в своем безумии. Он бы заметил, если б она притворялась. Так же, как через некоторое время понял, что она была честной по отношению к нему. Ребекка могла прочитать это по его мимике. Его поведение стало менее враждебным.
Но положение могло в любой момент измениться — в этом у нее не было никаких иллюзий.
Она объяснила Мариусу, что ничего не знала о его звонке по телефону доверия, и тут он вспыхнул гневом.
— Ты пытаешься спасти свою шкуру, — презрительно заявил он, — ты знаешь, что сидишь в ловушке, и теперь стараешься вытащить свою голову из петли… Ты просто жалкий комок грязи, тебе никто еще об этом не говорил?
— Я бы призналась в этом, если б знала. Но я не имела дела с телефоном доверия. До меня доходила только самая малость из того, что там обсуждалось. Понимаете, я была управляющей делами этой организации и занималась в основном управлением. Деньгами, которые к нам поступали, оплатой моих сотрудников… подобными вещами. Если я правильно просчитала, то в то время, когда к нам поступали ваши звонки, я интенсивно занималась организацией групповых встреч для одиноких матерей. Мы пытались предоставить им возможность пообщаться с другими женщинами, находящимися в подобной ситуации, предложить им встречи для игр, экскурсий и общения. Все в таком роде… — Ребекка видела по лицу Мариуса, что его это ни капельки не интересовало. — Я только хочу сказать, — завершила она свою речь, — что была бы совершенно перегружена, если б мне пришлось самой заниматься каждым отдельным случаем из практики службы телефона доверия.
Она могла заметить, что до Мариуса стали доходить ее пояснения, хотя он все еще продолжал противиться этому.
После этого Ребекка осторожно попыталась добиться его понимания и по отношению к Сабрине Бальдини.
— Ваше дело попадало в компетенцию учреждения по делам детей и подростков. Сабрина Бальдини не могла предпринять что-либо еще, кроме как оповестить это учреждение. Я предполагаю, что там ее заверили в том, что займутся этим делом. На этом ее роль заканчивалась.
— Я звонил еще раз.
— И все прошло таким же образом. Мариус, мы не могли предпринимать собственные шаги через голову учреждения по делам детей и подростков. Пожалуйста, поймите это.
— Если б ты и эта дрянь из телефона доверия проявили бы хоть немного участия, то вы очень быстро узнали бы, что моего приемного отца защищали очень влиятельные люди. Что мое дело было одним чудовищным свинством. И тогда вы смогли бы что-то предпринять. Пресса налетела бы на эту историю, как мухи на мед, и произошел бы гигантский скандал.