Ребекка посмотрела на своего мучителя в надежде, что он почувствует откровенность и серьезность ее слов.
— Мариус, мне тяжело судить о тех вещах, что происходили тогда. Я клянусь вам, что действительно ничего об этом не знала. Но если вы предоставите мне возможность, я попытаюсь исправить то свое упущение и упущение моей организации. Я могу активировать свои прежние контакты и собрать обширные сведения. Я снова раскручу все это дело, и, может быть, мне удастся добиться, чтобы всех ответственных за него привлекли к ответу. И прежде всего Фреда Леновски. Но и других тоже. Всю шайку. Я знаю, что все это ничего не изменит в тех долгих годах страдания, что вам пришлось испытать, но, может быть, если преступники не останутся безнаказанными, это частично избавит вас от чувства того, что вы — вечная жертва…
Ребекка достучалась до него, она могла это почувствовать — и с этого момента все пошло в гору. Мариус прямо-таки ухватился за мысль увидеть всех своих обидчиков на скамье подсудимых. Он начал ходить туда-сюда, словно внезапно освободился от глубокой усталости, которая так мучила его в предшествующие часы; он говорил, жестикулировал, разбрасывался именами и обвинениями, рассказывал о доказательствах, которые он мог предоставить, и о стратегиях, которые надо будет применить, чтобы прижать обвиняемых. Временами он так быстро перескакивал от одной персоны к другой, что Ребекка не могла следить за ходом его мыслей, но она пыталась понять его, насколько это было возможно. Ей удалось сделать кое-что очень важное: она стала его союзником. С тех пор, как он увидел в ней сообщницу, а не врага, ее жизнь больше не висела на тонкой ниточке. Но чтобы удержать в нем уверенность в том, что она на его стороне, потребуется умение балансировать. Мариус болен, у него тяжелое психическое заболевание. И поэтому он в любом случае оставался для Ребекки непредсказуемым.
В какой-то момент он заявил, что сварит что-нибудь поесть. Брандт оценила это как невероятно хороший признак. Как крошечный шаг обратно в нормальную жизнь.
Она слышала, как он гремел на кухне посудой. Шкафы и выдвижные ящики открывались и закрывались, а один раз он даже начал что-то тихо насвистывать себе под нос. Ребекка предложила ему перспективу, которая приходилась Мариусу все больше и больше по душе.
"Боже мой, — молча молилась она, — пусть у него не возникнет никаких сомнений!"
Малейшее сомнение могло перевернуть все с ног на голову. Возможно, этот человек и был необычайно одаренным и успешным студентом, но он, несомненно, оставался совершенно иррациональным, когда дело касалось его основной проблемы. Самая ничтожная мелочь могла разрушить его доверие к Ребекке, и неизвестно, сможет ли тогда призыв к благоразумию еще что-либо изменить в нем. Она также надеялась, что Мариус когда-нибудь осознает проблему своего нападения на них с Ингой. Он забрался в дом и уже больше двух суток держал их в плену. Он нарушил закон. Могут возникнуть трудности, когда он поймет, что может сам оказаться на скамье подсудимых.