Ребекка Брандт сидела на плоском камне и казалась полностью погруженной в мысли. Но вот она услышала приближавшиеся легкие шаги и подняла голову. Подошла, прихрамывая, Инга — она немного волочила за собой пораненную ногу с толстой повязкой. Ее глаз все еще был припухшим, но она подкрасилась, и ей удалось хотя бы немного затушевать яркие синяки сине-зеленого цвета. Она снова походила на человека и больше не казалась истощенным призраком, как еще два дня назад.
"Да и я, — подумала Ребекка, — тогда больше походила на мертвеца, чем на живого человека".
— Присядь ко мне, — сказала она. — Как чувствует себя Мариус?
— Лучше. Я говорила с врачом; тот считает, что Мариус в конце недели сможет поехать домой. Пуля не задела жизненно важные органы, но он потерял очень много крови и чрезвычайно слаб. Он ведь еще и до этого был в плохом физическом состоянии.
— Но он все переживет. И это самое главное.
— Да. То, что он выживет, — это вне сомнений, — подтвердила Инга. Она села рядом с Ребеккой на камень и глубоко вдохнула соленый воздух. — Какой чудесный вечер… И какое чудо, что мы можем его видеть!
— Да. Это верно. — Ребекка прикоснулась ладонью к теплому камню. Все, что она ни делала, в том числе и это, несло в себе особенное очарование после тех ночей. Когда-нибудь это ощущение утратится, но в данный момент уже ничто не было само собой разумеющимся. И сама жизнь тоже.
— Что будет с Мариусом? — спросила она.
Инга помедлила с ответом.
— Это во многом зависит от нас. Заявим ли мы на него. Он незаконно забрался в дом. Он против воли держал нас в плену, он хотел насильно увезти тебя… тут много чего наберется.
"Как мало меня это волнует! — подумала Ребекка. — Нет ни ненависти, ни злобы — ничего. Собственно, только сочувствие к человеку, который очень много пережил и крики которого о помощи никто не услышал".
— Что касается меня, — произнесла она, — то я вообще не заинтересована в уголовном преследовании. Мариусу нужна помощь, а не судебное обвинение. Он не преступник.
Инга искоса взглянула на нее.
— Спасибо, — ответила она.
— Это именно то, что я чувствую, — добавила Ребекка.
Некоторое время обе женщины молчали. Красная полоса на небе сузилась — скоро она совсем погаснет, и наступит ночь. За их спиной, на другом конце сада, тепло светили огни дома. Того дома, в котором Ребекка уже вряд ли сможет когда-нибудь ощущать себя в безопасности — она, во всяком случае, была в этом совсем не уверена. Она никогда не забудет картину, что предстала перед ней, когда Максимилиан поднял свое оружие, сунул дуло себе в рот и выстрелил. Его голову разнесло, тело с громким стуком упало на пол и осталось лежать на ковре в скрюченной, вывернутой позе.