— Не знаю, поможет ли вам то, что я сейчас скажу. Ночью я много думал об этом. Дело в том, что во вторник, после полудня, я ходил проведать дядю.
— Дядю?
На щеках юноши появился легкий румянец, но тут же исчез. Он застенчиво улыбнулся:
— Так я называл графа де Сент-Илера.
— Вы часто ходили к нему?
— Да. Я никогда не говорил родителям, хотя и не скрывался. С самого детства я много слышал о нем.
— От кого?
— От нянек, потом от одноклассников. Роман моей бабки сделался почти легендой.
— Знаю.
— Где-то лет в десять-одиннадцать я спросил ее саму, и мы частенько после этого говорили о Сент-Илере. Она читала мне некоторые письма, те, например, где он рассказывал о дипломатических приемах, о переговорах с главами государств. Вы читали его письма?
— Нет.
— Он писал, очень хорошо, живо — примерно как кардинал де Рец. Может быть, именно благодаря графу и его письмам я избрал карьеру дипломата.
— Когда же вы лично познакомились с ним?
— Два года назад. В Станисла у меня был товарищ, чей дед тоже принадлежал к дипломатическому корпусу. И вот однажды в его доме я встретил графа де Сент-Илера и попросил, чтобы меня представили. Чувствовалось, что он был очень взволнован, разглядывал меня с головы до пят; я был растроган тоже. Он стал расспрашивать меня об учебе, о планах на будущее.
— Вы навещали его на улице Сен-Доминик?
— Он пригласил меня, хотя и добавил: «Только если ваши родители не сочтут это неподобающим».
— Вы часто виделись?
— Не очень. В среднем где-то раз в месяц. Это зависело от обстоятельств. Например, я советовался с ним, получив степень бакалавра, и он одобрил мое намерение поступить в школу. Он тоже полагал, что если это и не поможет мне в моей карьере, то во всяком случае даст крепкие знания. Однажды у меня вырвалось: «Такое впечатление, что я поверяю свои мысли дядюшке». — «А я и считаю вас племянником, — рассмеявшись, ответил он. — Почему бы вам не называть меня так?..» Это поможет вам понять наши отношения.
— Вы не любили вашего деда?
— Я его мало знал. Хотя он и граф де Сент-Илер и принадлежали к одному поколению, это были такие разные люди. Дед всегда казался мне внушительным, недоступным…
— А ваша бабушка?
— Мы были друзьями. И до сих пор остаемся.
— Она знала, что вы ходите на улицу Сен-Доминик?
— Да. Я пересказывал ей наши беседы. Она выпытывала подробности, а иногда напоминала мне, что я давно не навещал нашего друга.
Мегрэ очень нравился молодой человек, и все же он изучал его пристально, почти с недоверием. На набережной Орфевр нечасто встретишь подобных юнцов, и у комиссара вновь появилось ощущение чего-то нереального: эти люди не явились из жизни, а словно сошли со страниц назидательного романа.