Бекович Черкасский умело командовал своими людьми. Небольшому русскому отряду удалось отбить все атаки ханского войска. Ширгази предложил Бековичу мир. Русский офицер согласился. В сопровождении армии хана русские проследовали к Хиве. И здесь Бекович допустил роковую ошибку, поддавшись на незамысловатую уловку Ширгази. Хан обещал русским роскошный прием, но заметил, что обеспечить его такому большому числу гостей в одном городе невозможно. Ширгази предложил Бековичу разделить его отряд на пять частей и отправить их в разные города, где местные жители смогут сполна попотчевать новых друзей. Невероятно, но Бекович поверил этой нехитрой лжи и выполнил условие хана.
Хивинцы без труда уничтожили петровскую экспедицию. Большинство солдат и казаков были убиты. Сам Бекович со своими офицерами — изрублен прямо перед ханским шатром. Немногие выжившие попали в плен, а затем были проданы в рабство.
Память о трагической гибели Бековича Черкасского оказалась очень крепкой. Русские военные и дипломаты, которых посылали в Хиву, и через сотню лет после похода кабардинского князя вспоминали его судьбу. А в русский язык вошла скорбная поговорка — «пропал как Бекович». Так говорят о человеке, исчезнувшем внезапно и с концами.
МЕЖДУ ПЕТРОМ И НАДИРОМ
Трагическая неудача Бековича не остановила Петра Великого. От своего посла в Персии Артемия Волынского он знал о тамошних междоусобиях и слабости центральной власти. Волынский не жалел красок для изображения того, как гниет и распадается некогда могущественная держава Сефевидов. Вот что докладывал своему августейшему патрону Волынский о персидской армии: «Я бы не мог поверить никому о войсках персидских и не мнил бы, что они так бессильны». Еще интереснее его оценка способностей шаха Хосейна I: «…он не над подданными, но у своих подданных подданной. И чаю, редко такова дурачка мочно сыскать и между простых, не токмо ис коронованных». Из всего этого русский посол сделал вполне однозначный и, видимо, так ожидаемый самим Петром вывод: «Помощью Вышнего и без великого кровопролития великую часть к своей державе присовокупить можете с немалым интересом к вечной пользе без страха, ибо разве только некоторые неудобные места и воздух здешний противность покажут войскам вашего величества, а не оружие персицкое».
Жребий был брошен, Петр отправился за Терек. Персидский поход (1722–1723) иногда считают началом Кавказской войны, и на это есть свои причины. Преобразованной по европейским лекалам Нового времени русской армии горцы показались странным противником. Русский царь, уже повидавший разнообразные армии, откровенно недоумевал: «Зело удивительно сии варвары бились: в обществе нимало не держались, но побежали, а партикулярно десператно бились, так что, покинув ружье, якобы отдаваясь в полон, кинжалами резались, и один во фрунт с саблею бросился, которого драгуны наши приняли на штыки».