Пару секунд я раздумываю, не зайти ли в ресторан перекусить. Я ничего не ел почти с самого утра, но во мне умерло само чувство голода, тело ничего не хочет, у него никаких желаний, кроме стремления оказаться во мраке квартиры.
Когда я прохожу мимо квартиры Николо и Юлии, свет на лестнице гаснет. Я продолжаю подниматься на свою площадку в полумраке. Отсвет уличных фонарей падает в окно, словно туманом обрамляя репродукции на стене. В этом неясном свете я угадываю глаза Сатурна, мне мерещится, как они вытаращены, я вижу спутанные космы, руку сына в окровавленной пасти, мрак, из которого вырастает Сатурн. Репродукция теперь, при слабом свете, выглядит еще более жуткой, в ней больше несчастья. Как же он одинок! Никто не может равняться в одиночестве с Сатурном, пожирающим своих детей.
Снизу из кухни доносятся шум падения какой-то тары на плитки пола, чьи-то крики, смех. Фонарь отбрасывает на стену мою тень. Я поднимаюсь по лестнице, открываю дверь и вхожу в квартиру.
Майя ушла, оставив повсюду включенный свет, она никогда не гасит его, откуда бы ни уходила. Я обхожу гостиную и выключаю лампы одну за другой. Я не решаюсь снять верхнюю одежду, сажусь в кресло перед застекленным видом на сад и смотрю на соседние дома и сбросившие с себя покровы деревья.
Я долго сижу в полумраке, положив руки на подлокотники, и размышляю о той жизни, росток которой пробивается сейчас в животе у Майи, вспоминаю день, когда медсестра в клинике сообщила нам, что Майя беременна. Свершилось. Майя расплакалась. Я сидел рядом. Сказал, что это замечательно. Просто замечательно. Я повторил это слово несколько раз.
Вечером мы отправились к моим родителям. Поделились с ними новостью. Папа открыл бутылку шампанского и выпил с нами. Но мама что-то заметила во мне. Позже, когда мы мыли на кухне посуду, она говорила, что так обычно и случается. «То же самое было и с твоим отцом», – объяснила она. Проходит какое-то время, прежде чем мужчина все осознает, прежде чем он обретает способность радоваться.
На улице загораются прямоугольники окон: частная жизнь в окрестных домах, семьи перед мониторами компьютеров и экранами телевизоров, дети, прыгающие на кровати, женщина, спускающаяся по лестнице и открывающая холодильник. В одном из домов свисает привязанная к крыше веревка, слегка раскачивается. Наверняка кто-то из детей качался на ней как на качелях. Вскоре она останавливается и повисает неподвижно.
14
Ее лицо будто застеклили. Она почти не спала ночью. Каждый раз, едва провалившись в сон, она просыпалась от судорог в ногах. Ей снилось, что у нее открылось кровотечение. Каждый раз ей приходилось зажигать свет, чтобы убедиться в том, что все в порядке.