Никто из нас не испытывает благодарности к близким, идущим ради нас на жертвы. Такова уж жестокость рода человеческого.
Марианна подошла к такси, открыла багажник, достала свой чемодан и аккордеон.
— Марианна! Куда ты?
— Не знаю, — ответила она и захлопнула крышку багажника.
Марианна знала одно: она жаждет большего, чем когда-либо хотела получить от Лотара.
Он схватил ее за плечо.
— Марианна! Не оставляй меня! Прошу тебя, не уходи! Не сейчас, Марианна! Я с тобой говорю! Марианна, если ты сейчас уйдешь, домой можешь не возвращаться!
Голос у него прервался. Марианна сбросила его руку.
Потом она последний раз обернулась к Лотару Мессману.
— Лотар! Ты мне не дом.
Марианна взяла чемодан в правую руку, аккордеон — в левую и пошла куда глаза глядят, искать свой дом.
Она всхлипывала, оплакивая ту любовь, которой больше не ощущала к Лотару, и ту, в которой так долго отказывала себе самой.
Париж в августе. Тихие дни, самые тихие в году, когда парижане уезжают на юг на машинах. Пустынные улицы, почти прозрачный воздух. Париж обезлюдел, и за опущенными жалюзи в квартирах, маленьких магазинчиках и пекарнях застаивается душное тепло.
Марианна сидела на берегу канала Сент-Мартен и ела бриошь. Близость воды осушала жаркую пленку пота на ее коже. На другом берегу канала под пешеходным мостиком квартет музыкантов исполнял мюзет в мягком свете медленно сгущающихся сумерек. Мимо, тарахтя, проплыла жилая баржа.
Четыре дня тому назад Марианна оставила мужа на мосту Пон-Нёф. Она не знала, куда пойдет, и просто брела наугад, надеясь добраться куда-нибудь, где сможет поставить на пол чемодан и аккордеон и закрыть за собой дверь.
В конверте, который вручила ей на прощанье Женевьев, было больше, чем она заработала в гостинице и в «Ар Мор». Мадам Эколлье еще доплатила ей за выступление на празднике.
Все имущество Марианны составляло две тысячи шестьсот шестьдесят два евро, одолженный чемодан с простой одеждой и синим вечерним платьем, губная помада от «Шанель», словарь, изразцовая плитка и аккордеон.
Ей исполнилось шестьдесят, у нее не было ни профессии, ни сбережений, ни драгоценностей — и все-таки Марианна чувствовала себя богаче, чем когда-либо. Она решила оставаться в Париже, пока не поймет, чего ей хочется. Хочется столь страстно, что она ни секунды не сможет больше выдержать на месте.
Кердрюку в этом плане никакой роли не отводилось.
Пансион «Бабетт» она нашла в квартале Маре; сплошь крохотные, но светлые и с любовью обставленные комнатки, в которых помещались кровать, стол, стул и комод, выходили окнами в зеленый двор. В окнах домов напротив Марианна наблюдала чужую жизнь. В ярко освещенных оконных проемах ей показывали самые разные безумные сны. Вот человек в наушниках, с дирижерской палочкой в руке — дирижирует безмолвными симфониями; вот женщина ставит рядом с собой на ночной столик чье-то сердце в банке с завинчивающейся крышкой и целует его перед сном; вот пара пересаживает комнатные растения и ссорится, она дает ему пощечину, он ее целует, а потом они едят груши, свесив ноги на улицу с подоконника.