Эмиль подал Марианне записку и вытащил из кармана штанов несколько купюр.
Марианна уставилась на бумагу.
«Beurre demi-sel, lait, fromage de chèvre, oranges…»[130]
— Вы хотите, чтобы я это купила?
Эмиль бросил ей ключ от машины.
— Monsieur! Je ne peux pas… alors[131], я не умею водить… это.
Эмиль закатил глаза и недовольно прищелкнул языком. Показал на автомобиль. Открыл дверцу. Нетерпеливо ткнул пальцем в сиденье.
— Я… я не умею. Мне не разрешали! Не позволяли…
Эмиль раздраженно захлопнул дверцу.
Марианна заплакала.
Спустя четверть часа она уже вела английский лимузин по узкой лесной дороге, машину подбрасывало и подкидывало.
— Откройте глаза! — приказал Эмиль, когда она с трудом протиснулась между двумя близко стоящими буками, погнув правое боковое зеркало.
Глаза у Марианны расширились.
Поначалу Марианна рыдала так, что Эмиль почувствовал себя мерзавцем. Потом он сунул ей мятый носовой платок и снова открыл дверцу. «Пожалуйста», — выдавил он из себя. Тогда она села в машину.
Он положил левую руку на ее правую, вцепившуюся в рычаг коробки передач, она выжала сцепление, и он перевел ее руку на следующую скорость.
— Allez, allez![132] Быстрее!
Тут «ягуар» рванулся с места. Она затормозила, сцепление выпрыгнуло, мотор заглох.
— Не так! — Эмиль в ярости ударил себя кулаком по ладони. — Encore[133].
Она снова запустила мотор и, подпрыгивая на корнях, выехала из лесу на деревенскую улицу Кердрюка.
— Мадам, есть еще третья скорость, — проворчал Эмиль, — и четвертая, жмите на газ, давайте быстрее, allez, allez!
На скорости сто километров в час они понеслись по шоссе в направлении Неве. Широко открытыми глазами Марианна уставилась в асфальт. Он напоминал серый водопад, обрушивающийся под колеса. По спине у нее стали стекать тоненькие струйки пота.
Марианна изо всех сил нажала на газ.
Эмиль закрыл глаза.
Молча, одними жестами он давал ей указания, и так они доехали до супермаркета в Неве, где она, сделав широкий разворот, заняла на парковке сразу два места. Она с трудом отпустила руль в кожаной оплетке; руки у нее мучительно дрожали. «Карамба», — прошептала она. Глаза у нее сверкали.
Выходя из машины, Эмиль улыбнулся, но поспешно отвернулся, чтобы Марианна не заметила его улыбки. Ему ведь предстояло учить ее и дальше.
Он представил Марианне весельчака Лорана, возвышавшегося за изобильным прилавком мясного отдела: с круглой, как пушечное ядро, головой, нафабренными усами, лукавыми карими глазами и тоненьким венчиком волос вокруг блестящей лысины.
— Enchanté, madame Mari-Ann[134], — сказал Лоран и, подмигнув, протянул ей руку через прилавок.