Дверь распахнулась.
— Всем привет! — как обычно внезапно, в комнату ворвалась Инесса.
Одета она была — тоже, впрочем, как обычно, от кутюр, то есть умопомрачительно и очень похоже на наряд Мэри Поппинс: ярко-синее платье и ослепительно белый воротничок. Помнится, она еще пела: «Ах, какое блаженство знать, что я — совершенство, знать, что я — идеал…» Полозов, закусив губу с досады, поправлял галстук.
Сейчас начнется! Молниеносно оценив рекогносцировку, Инесса ринулась в бой.
— Дорогой, — подлетела, и обняла, и поцеловала, и воротничок поправила.
Я даже позавидовала такой энергии и упорству. Видит же, как Полозов на меня смотрит, а до последнего борется! Ну да ладно, пусть голубки воркуют, а мне надо работать. Собрав с пола рассыпавшиеся документы и приняв независимый вид, я уселась на место и продолжила разбирать завал из бумаг. Это — в отдел коммерческой недвижимости. Эту папку от Наума — в загородную. А это почему у меня валяется, давно должно быть в отделе аренды! Да, Мэри, бить тебя некому, совсем обленилась. Не обращая ни на кого внимания, я взяла трубку местного аппарата.
— Алло, аренда? Виталик? Пошли ко мне, пожалуйста, кого-нибудь договора забрать… Спасибо.
— А еще, милый, я хотела тебе сказать, что все утро не могла найти твои перчатки, ну помнишь, те, замшевые, мы их покупали в Париже… — Инессу нисколечко не смущало, что Степан раздраженно отстранял ее рукой и смотрел в мою сторону.
— Здравствуйте, компания «Айс-Парадайс», — надо же, еще остались работающие люди! Никогда прежде телефонный звонок так не радовал меня. — Подождите, пожалуйста, я попытаюсь…
— Но твоя мама всегда говорила, что синий цвет… — трескотня не умолкала ни на секунду, Инна висла на Степане.
Обрезкин хотел было зайти, уже просунулся, но замер на полдороге и быстро закрыл за собой дверь.
— Но мы должны непременно поехать к Всеволоду Анатольевичу, иначе…
Вся сцена напоминала плохой водевиль. Инесса не замолкала ни на секунду. Степан отвечал ей невпопад, но смотрел при этом на меня. А я наконец оторвалась от бумаг, посмотрела на Степана и — ничего не почувствовала. Нет, не так. Я чувствовала торжество. Не волнение, не восторг, не желание, а — мрачное удовлетворение. Раньше я думала, что только в кино и книгах бывает, что месть совершается и справедливость торжествует. И еще какая-то маленькая, едва ощутимая мыслишка болталась глубоко-глубоко внутри, никак не позволяя себя обнаружить.
Я взглянула на часы. Ух ты, начало шестого, надо собираться. В университет пора — сегодня, между прочим, зачет по «Международным экономическим отношениям», а я почти не повторяла лекции! Препон, конечно, симпатяга, мучить не будет, но совсем неподготовленной идти сдавать — неудобно!