— В самолете я что-то читала про вилки, — чуть смущаясь, призналась я. — Но на английском не все поняла.
Степан громко расхохотался.
— Здесь, как и в Испании, рестораны разделяются по «вилкам»: одна вилка — самая простенькая забегаловка, пять — шикарное дорогое место.
— А, как звезды, которые присваиваются разным гостиницам! — догадалась я.
— Точно. Только есть одна хитрость — вилки даются за роскошь в интерьере и выборе блюд, а не за качество еды, — объяснил Степан. — Как вы думаете, Мэри, сколько вилок имеется в этом уютном местечке?
— Я бы дала все десять! — пошутила я.
— Всего четыре! Но кормят, поверьте, здесь отменно.
В стороне от нас весело проводила время шумная компания. Одно слово слышалось чаще всего.
— Степан, может, вы знаете, что обозначает это «патамадре»? — неожиданно для самой себя спросила я.
Сидевший за соседним столиком мужчина обернулся и уставился на меня во все глаза. Степан давился от смеха.
— Путамадре, — отсмеявшись, он придвинулся ближе. — Вообще-то это ругательство, так говорят истинные канарцы. Но оно не оскорбляет человека, а отражает все то, что составляет радость жизни под солнцем.
— A-а, поняла! Это как Эллочка Щукина у Ильфа и Петрова говорила: «Хо-хо!»
— А с вами интересно!
А потом мы наслаждались паэльей — название этого традиционного испанского кушанья я слышала впервые. Паэлью принесли, как и полагается, в огромных размеров сковороде, и ели мы ее прямо оттуда, причем ложками. Чего только не было в паэлье: и мясо, и рыба, и морские гады всех видов, и овощи, и диковинные специи… Ничего вкуснее в своей жизни я не пробовала.
Моя скованность и некоторая растерянность потихоньку растворялась в густом красном вине. Незаметно мы перешли «на ты», а непроизвольные касания рук во время еды создали иллюзию близкого знакомства и доверительного общения.
Степан неожиданно склонился над столиком и взял мою руку в свои ладони.
— Дорогая, послушай меня. Ты сводишь меня с ума… — Холодные голубые глаза сощурились, голос стал хриплым.
Внутри у меня все опустилось и заныло. Полозов медленно водил по моей ладошке перстнем, он был гладкий и теплый и искрился от пламени свечи. Моя рука будто засветилась изнутри, наполняясь волшебным изумрудным сиянием.
— Когда я впервые увидел тебя, то сразу понял — ты удивительная…
Степан странно и отрешенно улыбался, но светлые глаза оставались серьезными. Я поглядела в них и увидела пропасть, бездонную и зовущую, на один короткий миг почувствовав себя маленьким зверьком перед пастью удава. Время остановилось, пространство съежилось до яркого зеленого пятнышка на моей ладони. Звуки исчезли, остался только хриплый голос, звучащий будто из другого измерения.