Сашка похудел и осунулся.
— Я себя чувствую полным ничтожеством! — он запускал руки в черные кудряхи и полушутя-полусерьезно вопрошал: — Машка, ты меня презираешь?
— Конечно, презираю! Надо сессии лучше сдавать! — возражала я.
Стипендию Сашка получал мизерную, поскольку оценку «отлично» по математике и физике всегда перекрывало твердое «три» по английскому.
— Слушай, не смеши меня, — раздражался Сашка. — Стипендии этой хватит тебе на булавки! Надо что-то делать!
— Что делать, Саша?
— Не знаю что, вот и нервничаю.
— Зачем ты нервничаешь? — удивлялась я.
— Затем, что ты найдешь себе другого, богатенького, а меня бросишь!
Это был коронный трюк Сашкиных припадков ревности, так сказать, номер на бис. Что я могла сказать ему? Что я устала от бесконечных сцен? Общаться с таким Сашкой было невозможно. Несколько раз мы очень серьезно ругались, и я звонила подруге Аришке.
Когда-то мы учились в параллельных классах, но почему-то сдружились и вскоре стали «не разлей вода». Друзья-приятели нас даже в шутку называли одним именем — Маришка. После уроков ездили на Невский в «Лягушатницу» есть мороженое и за столиком, неизменно покрытым зеленым бархатом, вываливали друг дружке свои секреты.
А потом жизнь нас как-то разметала. Уже в последнем классе школы мы общались все меньше и меньше. Я, с головой уйдя в зубрежку, готовилась к поступлению в университет, а Аришка, не терпевшая обязаловки и принуждения, занятия посещала с пятого на десятое. А в десятом моя славная подружка и вовсе исчезла — переехала в другой район, и начались у нее какие-то свои тусовки, возникли новые интересы. Частые поначалу телефонные созвоны как-то сами собой сошли на нет. Мы виделись раз в полгода. Но мне всегда было легко и хорошо с Аришкой. У нее на личном фронте всегда хватало своих заморочек, но меня Романова выслушивала с ангельским терпением.
— Слушай, завязывай ты с ним, он тебе скоро все мозги проест, — советовала мудрая Аришка.
— Что же я, одна останусь? А кто меня по вечерам домой провожать будет?
— Сама будешь ходить, не маленькая!
— А с кем я буду… — в интимных вопросах я не могла быть такой же раскованной, как подруга, которая могла пересказывать постельные сцены кому и когда угодно.
— Трахаться? Свято место пусто не бывает! — учила подруга. — Ты же его не любишь, скажи честно?
Аришкин вопрос поставил меня в тупик. Я никогда не спрашивала себя, люблю я Сашку или нет. Когда мы с ним в постели — наверно, да, а когда он изводит нас обоих бесконечной ревностью и разговорами о деньгах…
— Не знаю, — признавалась я.