— Входите, — раздался из-за двери голос Сережи Гурко, делившего комнату с Рыбаковым.
Внутри царил полумрак, светило лишь одно прикроватное бра. Валера и Сергей сидели на кроватях, между ними на столике стояла бутылка «Столичной», два стакана и лежала крупно и криво нарезанная сырокопченая колбаса на салфетке.
— О! — обрадовался Але Гурко. — Садись, будешь третьей.
Рыбаков покосился на гостью и ничего не сказал. Она пододвинула стул, села, закинув ногу на ногу. Короткая юбка задралась, обнажив стройные Алькины ляжки. Гурко достал из тумбочки стакан, плеснул в него и протянул девушке:
— Пей.
Алька залпом выпила водку. В голове слегка зашумело, но мысли остались четкими и ясными. Убрать бы отсюда этого Гурко, так он сейчас здесь некстати!
— Классно пьешь! — восхитился Сергей и легонько потянул Альку к себе на кровать. — Молодец, что пришла.
— Пусти! — рассердилась Алька. — Не суй свои лапы, куда не просят. И вообще, вышел бы ты, нам поговорить нужно.
Гурко в изумлении отвалил челюсть:
— Ты меня че, из собственного номера гонишь?
— Да, — нахально подтвердила Алька.
— Слышь, Рыбак! Мне че, правда, уйти?
— Катись, — кивнул Валера.
— Ой, е-мое. — Сергей поднялся, запихнул в рот кусок колбасы и хлопнул дверью.
— Отдохнула немного? Сережка сказал, Крет вас еще полтора часа после перерыва мурыжил, — произнес Валерка.
— Да. Тебе, можно сказать, повезло.
— Здорово повезло, — насмешливо согласился Рыбаков. — Лучше не бывает.
— И что теперь? — Алька взглянула на Валерку в упор, чуть прищурившись. — Уйдешь?
— Уйду, конечно, куда ж я денусь?
— Ясно. — Алька задумчиво качнула головой, немного помолчала, потом резко поднялась со стула и язвительно проговорила: — Ну что ж. Молодец! Все делаешь правильно!
Валерка, не ожидавший такого тона, удивленно уставился на Альку.
— Ты чего? — пробормотал он. — Можно подумать, у меня есть выбор.
— А что, нет? — Алька щелкнула выключателем. Вспыхнула люстра, осветив бледное и угрюмое Валеркино лицо. — Или у тебя мозги ни на что больше не работают, как сидеть в этой темноте и водку глушить?
— Ну хорошо. — Рыбаков тоже поднялся и стоял теперь рядом с Алькой, глядя на нее с ожиданием. — Ты-то что предлагаешь?
— Я? Пойти к Крету, извиниться. Тем более есть за что извиняться, не будем кривить душой. Ну и… остаться в оркестре. Почему из-за какой-то ерунды, из-за минутной стычки, ты должен терять хорошую работу, а мы — сильного флейтиста?
По лицу Валерки пробежала тень, оно мгновенно стало замкнутым и отчужденным.
— Много чести Крету извиняться перед ним! — отрезал он.
«Какой ты у нас гордый! — разозлилась про себя Алька. — Думаешь, один ты такой, остальным можно унижаться, а тебе нельзя!» Она тут же вспомнила, как Васька Чегодаев, инспектор Московского муниципального, недвусмысленно намекнул ей в первый же ее рабочий день, что неплохо бы им поладить, а не то ее, скрипачку без стажа работы в оркестре, ждут большие неприятности. И пришлось Альке запихнуть тогда свою гордость в карман, иначе турнули бы в два счета по Васькиной указке… А тут всего-навсего пойти прощения попросить!