— Ты чего? — смутилась Алька, подходя к нему.
— Я ничего. Просто смотрю на тебя. Куда умотала после репетиции? Я и оглянуться не успел, ее уже нет. А вчера весь день где была? Раз пять звонил, ни ответа ни привета.
— По делам ездила, — коротко ответила Алька.
— Пошли. — Васька повел ее ко входу в метро. — Я без колес сегодня. В сервис отогнал, пусть посмотрят, что там с двигателем.
— Вась, я, пожалуй, пойду домой. — Алька нерешительно попыталась освободить руку.
— Чего это? — удивился Васька. — Концерт вроде прошел, претензий к тебе никто не предъявлял. Или заниматься понравилось?
— Просто хочу побыть дома. Пусти.
— А дома что будешь делать? В машинку играть? — Васька выпустил Алькину ладонь и смотрел на нее в упор.
— Отцепись. Стирать буду, убираться. Я неделю туда только ночевать прихожу.
— Когда это ты стала такой хозяйственной? — усмехнулся Васька, но отстал.
Они вместе доехали до «Театральной» и разошлись каждый на свою ветку. От разговора с Чегодаевым у Альки остался неприятный осадок. Дернуло же его подглядывать за ней. Еще, чего доброго, догадается, кому она купила игрушку.
Хотя нет, конечно, вряд ли, откуда ему знать? Он небось про Рыбакова и думать забыл — сидит тот, и ладно. А вот Альку он достал за последнее время, никуда от него не скроешься.
Взять бы да спросить у Васьки, что заставило его исписать страницы записной книжки фамилиями Саврасенкова и Омелевского! Но как спросишь? Тогда надо признаться, что рылась у него в записях. Этого он ей не простит, никогда не простит.
Впрочем, теперь Алька была почти убеждена, что никакой связи между Кретовым и ушедшими из оркестра ребятами не существует. Павла Тимофеевича убили из-за партитур, это ясно. А Васька мог несколько раз написать фамилии машинально, просто потому что обдумывал кандидатуры Петьки и Ивана для какой-нибудь очередной халтуры. Или, что еще вероятней, собирался лишить их премии за какое-нибудь нарушение.
С этими мыслями Алька вошла к себе в квартиру, где не была со вчерашнего утра. Предварительно она внимательно обследовала дверь, но никаких писем не обнаружила. Это Альку очень обрадовало, и она, уйдя в свою комнату, принялась вести подсчеты своим вчерашним потерям. Во-первых, сумочка. Действительно жаль, Алька приобрела ее в Финляндии, во время самых первых своих гастролей. Теперь, чтобы купить что-нибудь подобное, придется выкинуть тысячи две, не меньше. Дальше — то, что было в сумке: кошелек, косметика на довольно приличную сумму. Паспорт, слава богу, Алька случайно выложила накануне, а ключи по дурацкой привычке носила в кармане. Ну еще филармоническое удостоверение, проездной, пачка сигарет, лекарства на всякий пожарный, комплект запасных струн, которые она в субботу купила у Алика Копчевского и не успела переложить в футляр. В общем, не так и мало, учитывая, что в кошельке лежало около пятисот рублей. Попадись ей эти пацаны, она бы им уши поотрывала. Алька достала свои сбережения, отделила часть для восполнения утрат и собралась идти на кухню варить кофе. В это время зазвонил телефон.