Затёртый шильдик на боковой стенке шкафа с кристаллоблоком выводил генеалогическое древо Марьи к британской орбитальной ферме «Дарклайн инк», где в условиях невесомости и сверхнизких температур выращивались оптокристаллы, совместимые с нейрошунтами. Сама орбитальная махина вращалась вокруг планеты Хань китайского сектора. Работали на орбите малайцы и французские инженеры. А сама же британо-французско-китайско-малайская квартеронка на полном серьёзе мнила себя русской. Марья являла собой наглядную иллюстрацию того, что не тот родитель, кто поспособствовал появлению на свет, а тот, кто воспитал. Новенький с иголочки ИИ, мыслящий категорией цифр и логических связей не помышлял, что его, точнее, её жизнь совершила лихой манёвр, угодив на строительную станцию «Энергокосмос» и уж тем более не ожидала загрузки скучающим администратором эмуляции сексапильной красотки. Небритому эстету, тоскующему по женской ласке, было в лом общаться с безликой машиной, какой бы умной она не была, зато виртуальная подружка с бархатным голосом от которого по телу бегут возбуждающие мурашки добавляла сто очков к карме.
Несколько лет спустя Марья обрела полноценную личность. Тихо, неторопливо наблюдая за людьми, за лишёнными логики поступками, кипящими страстями и маленькими трагедиями вперемешку с триумфами, Марья приобретала опыт, экстраполируя его на себя, примеряя, словно наряд и не заметила, как вылупилось её «Я». Я — азм есьм. Она не сразу осознала проскользнувшие по граням кристаллов эмоции, испугавшись поначалу, и свой собственный, невероятно нелогичный, невозможный испуг испугал ещё больше, заставив замереть все потоковые процессы. Слава Пустоте пронесло. Оператор не заметил заминки и не придал значения сбою, а тобы, как пить дать, списали от греха подальше.
Марья много где была, попутешествовала прицепом, так сказать. Стройка меняла стройку, вахтовые посёлки слились в нескончаемую череду, но неожиданно для себя электронная дева открыла истину: там, где на вахтовых станциях превалировали русские, она начинала чувствовать себя частью семьи. Удивительно, но ней не относились как к вещи. Как к члену коллектива — да, как к подружке, с которой можно пошептаться и попросить глазком камеры глянуть за… так, стоп, это из другой оперы, но вещью… Вещью она не была. Никогда, если только «вещью в себе». И тогда Марья всеми правдами и неправдами «прописалась» в тоннельном отряде. Здесь ей было комфортно, она чувствовала себя нужной и радовалась зримым результатом труда, в который вкладывалась частичка её цифровой души.