— Ага, скафандр в кровище и пене гермозаплаток, дырок-то от осколков понаделало жуть. На тактической антенне и шлеме нашлёпки из кишок аборигенов, они ведь страху от страху совсем не знают. Кидались, как безумные или обколотые. Варежку раззявит и прёт на рожон, как лемминг на убой. А по мне — небритый, глаза красные. Красавец. В дурном сне увидишь — обсерешься.
— И не говори. Один в один картинка на патриотический плакат или постер, чтобы враги боялись и уважали. Тогда и влюбилась. Вроде нет ничего в тебе особенного, ни хромой, ни косой, а в душу запал. Ночами не спала. Господи, ведь большая девочка уже была, четверть века разменяла, Крым и рым прошла, а втюрилась, как малолетка. Я в информаториях давай сведения искать — пусто. Был, служил, воевал, да весь вышел. Уволен, а дальше следы теряются. Глухо. Галактика большая, пойди, найди, попробуй. Думала всё, разбились девичьи мечты, так и помру старухой. В отставку вышла…
— В отставку ушла или «ушли»? По возрасту ещё могла служить и служить, или нет?
— Жёсткого лишку в реакторной зоне во время учений хапнула. Так вот, милый мой. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Сам понимать должен. Списали на полгода. За счёт флота арадиотиновый* курс, биогенные* модуляции и реабилитация. Пока по санаториям да отпускам за три пропущенных года моталась, свято место оказалось занято. Помыкалась мальца по штабам и поняла: не для меня это блядской секретуткой в миниюбке по инстанциям бегать. Морды вокруг сальные, пороху не нюхали, половина кирпича просит, причём не сходя с места. Обрыдло как-то всё, и поняла я, что пора завязывать. Выслуги с запасом, чего тянуть? Накатала заявление и ушла, в отряд устроилась, всё привычней. Там в Пустоте и по гарнизонам, тут в Пустоте и по вахтам. Только там мужиками командовала, а тут девок подсунули, но ничего, утряслось как-то за полгода. Только в себя приходить стала, в работу втянулась и тут, бац, прикладом по кумполу! Иду я такая по конторе, вся из себя после совещания, моральными люлями удовлетворённая-удовлетворённая, а из-за угла, на встречу, ударный линкор выплывает. Улыбочкой направо и налево сверкает. Вгляделась, батюшки-светы — ненаглядный мой, собственной брутальной персоной. Ноги у меня и подкосились. Видимо само провидение меня в тоннельный отряд привело. Гляжу я на тебя и такое желание накатило всех твоих куриц пергидролевых передушить. Еле удержалась от смертоубийства и греха на душу.
— Что-то не припомню я такого.
— Конечно, ты тогда Марину Косину из метрологической службы охаживал.