Из всех некромантов выжили лишь десять: Цидариас, оба пирриона, Харонтар, Турион, три штейгера и два материализатора. Тут же стояли и два чудом уцелевших помощника, взявшие под контроль оставшиеся пять десятков мертвецов. Ни один из слуг не выжил. Нападавшие не брали пленных и не щадили ни женщин, ни детей. Даже если они добровольно им сдавались.
Цидариас в отчаянии бросался на приближавшихся врагов, раз за разом оттесняя их назад и выигрывая время для своих товарищей. Ни одна такая атака не проходила для него даром, поэтому количество ран на его теле заметно увеличилось. Еще немного и даже ему придется сдаться. Он не может сопротивляться вечно.
— Уже скоро.
Цидариас поднял голову.
— Что?
Харонтар опустился на пол и устало оперся на руки:
— Нам недолго осталось. Сколько некромантов выжило? Десять. Скольких противников мы убили? Треть их армии, может немного больше. А сколько этажей у нас в запасе? Ни одного! Нам некуда отступать. Мы — трупы, Цидариас. Нужно признать это.
— Нет. Мы все еще живы, а это что-то да значит.
— И скольких ты еще собираешься убить? Десяток? Три? Сотню?
— Пятьдесят двух. Но намереваюсь добраться до семидесяти одного.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
Харонтар некоторое время смотрел на Цидариаса, а затем рассмеялся:
— Ты и правда удивителен, Цидариас. Если честно, я не думаю, что все вместе взятые некроманты убили сегодня столько же, сколько ты.
— И я должен этим гордиться? Мы — творцы. Не разрушители. Да, мы обладаем силой, позволяющей уничтожать врагов, но это вовсе не означает, что нам нужно это делать. Мы — исследователи смерти. И мы создаем бессмертие. Вот только закончим ли мы свою работу, если нас всех убьют?
Раздался глухой удар — покачнулась дверь, но дерево выдержало натиск.
— А что будет, если мы победим? Выживем, но что дальше? Сколько братьев мы потеряли? А записей? Подопытных? Ты представляешь, сколько всего было уничтожено за эти дни?
Еще один удар — по двери пошла длинная трещина, но она выстояла. Мертвецы подошли поближе.
— А если мы умрем? Будет ли хоть кто-то продолжать наше дело? Будет ли хоть кто-то жалеть о нашей смерти? Нет. Мы совершенно одиноки.
Третий удар — створка почти развалилась, дверной косяк уже едва держался.
Цидариас распрямился.
— Мы — исследователи смерти. Но что это значит? Что мы ее боготворим? Или боимся? А может, мы стремимся сами стать воплощениями смерти? Чтобы добыть знания мы идем на крайние меры. И знаешь что? Убийство — тоже один из способов познать смерть. Вот только это ни на шаг не приблизило нас к бессмертию.