Белоснежное полотно не могло, конечно, служить надежной защитой, и спустя секунды его распороли крест-накрест выстрелы. Еще через минуту Резвый, который был посмышленей товарища, догадался подойти и содрать часть изорванного экрана. За ним обнаружилась кирпичная стена. Охранники некоторое время таращились на нее, пока не подняли глаза кверху. Там под потолком было вентиляционное отверстие, в которое с трудом, но все же поместилась стройная брюнетка. А вот шансы, что кто-то из амбалов втиснет туда свои плечи, были равны нулю.
— Куда ведет вентиляция? — взревел Хромой, наводя автомат на Альдо. Хозяин «Шварцберга» умоляюще сложил руки и сказал, что не имеет ни малейшего понятия. Хромой подошел и ударил Гримальди прикладом. Обливаясь кровью, знаменитый порнорежиссер рухнул на пол.
Гримальди, конечно, лгал — он знал свой отель до последнего камешка. В то время, когда разъяренные охранники вымещали злобу на Альдо, я ползла по вентиляционной шахте, изо всех сил работая локтями. Наконец откуда-то потянуло холодом, и шахта расширилась. Я развернулась ногами вперед, выбила решетку, вылезла в отверстие, повисла на руках и наконец спрыгнула на каменный пол.
Под моими босыми ногами изморозь, которой были покрыты каменные плиты, быстро таяла. Я огляделась. Как и предсказал Гримальди, я находилась в кладовой, причем в дальнем конце, в котором я еще не бывала. Здесь было очень холодно — градусов десять ниже нуля. Нужно быстро выбираться отсюда, а не то долго мне здесь не выдержать. Время не ждет — я должна сделать то, ради чего совершила побег, ради чего сейчас терпел побои Гримальди.
Альдо объяснил мне, как выбраться из подвала. Но сразу вылезать нельзя — пусть охранники решат, что я выбралась по лестнице наверх — как поступил бы любой здравомыслящий человек на моем месте. Зачем заложник сбегает из-под стражи? Чтобы спасти свою драгоценную жизнь, чтобы подать сигнал о помощи. Ничего подобного я делать не собиралась, так что придется подождать. Ох, до чего же холодно!
Пританцовывая на месте, я обернулась — и едва не заорала от ужаса. Нет, это невероятно! Я что, обречена до конца жизни находить труп этого человека?!
Он снова был здесь. Александр Мамаев, он же Карим Парвиз Шад, лежал у стены. А рядом с ним… Я подошла ближе и опустилась на колени. Анна Сольвейг Кристиансен, агент Интерпола, она же Инга Яковлева, покоилась тут же. Изморозь покрывала ее лицо, открытые глаза.
Значит, она была права, а Давид Розенблюм лгал. Его рассказ о том, что рано утром двое полицейских прибыли в кабинке подъемника и увезли труп Саши в полицейский морг, был ложью от начала до конца. Получается, он точно не был комиссаром полиции, а был просто еще одним злодеем, с неизвестной мне целью пробравшимся в «Шварцберг». И если бы его не прикончил сердечный приступ, случившийся из-за разреженного воздуха, или, возможно, пули охранников, кто знает, что устроил бы нам этот толстяк в твидовом костюме…