В конце концов, немного поразмыслив, Ош решил двинуться в предгорья, туда, где людей было меньше, а дичи больше. Поднявшись на ноги, он сделал два, в целом приятных, открытия. Первое заключалось в том, что ноги уже довольно сносно его держали. Второе открытие было воткнуто в ствол сосны, под которой он лежал. Это был небольшой, грубо сработанный, но вполне пригодный для использования нож. Даже самый тупой орк догадался бы, что это дар Алима.
Оружие, или, скорее, инструмент представляло собой полоску стали чуть длиннее ладони. Один её конец был превращён неизвестным и не слишком искусным мастером в простое, но остро заточенное лезвие, отполированное частым использованием. Другой — в довольно удобную рукоятку, плотно замотанную тёмной бечёвкой, старательно протёртой воском, охраняющим её от влаги и гниения. В отверстие на рукоятке был продет длинный кожаный шнурок.
Поблагодарив про себя странного старика, Ош повесил нож на шею. Немного помедлив, он скатал старое покрывало, на котором лежал всё это время, и, решив, что оно ему ещё пригодится, повязал его поперёк туловища. Завершив приготовления, Ош в последний раз осмотрел стоянку, поднял глаза к стремительно темнеющему небу и, определив положение небесных светил, двинулся на север, в сторону гор.
Скоро впереди послышался звук текущей воды. Ош вышел к небольшому ручью, что проложил себе дорогу между мшистыми камнями. С какой-то внезапной тоской орк посмотрел на тёмную воду, искрившуюся в сиянии лун-близнецов, пробивавшемся через ветви деревьев. Он думал о том, что ему сейчас предстоит сделать. Простой и вместе с тем невероятно сложный поступок.
Нагнувшись над журчащим ночным потоком, Ош сложил лодочкой жилистые, покрытые мелкими шрамами ладони и, набрав в них немного студёной влаги, несколько раз умылся, энергично обтирая голову и пофыркивая. Он смывал цвета своего племени, две широких серых полосы, пересекающие лицо сверху вниз. Обычно они рисовали их друг другу, используя смесь пепла и голубой глины. Он больше не мог их носить. Не имел права. Племени больше не было, и теперь он превратился в одиночку, безродного изгоя. В их диком обществе таких орков называли «безликими». К ним относились пренебрежительно, но, к счастью, редко трогали, чего нельзя было сказать о носителе племенных цветов, забредшем на чужую территорию. Это расценивалось как вызов, а вызовы обычно заканчивались железом и кровью.
На самом деле Ош не знал, сохранился ли вообще пепельный рисунок на его лице. Однако рисковать орк не хотел. Он уже давно пересёк границы охотничьих земель своего племени, и теперь его окружал незнакомый лес.