Игра на любом инструменте была вне обсуждения. Не больно-то и хотелось.
Слух постепенно возвращался ко мне. Сначала у меня просто свербело в ухе. Потом я стал слышать океан. Много позже — плеск волн у подножия скал. Еще через некоторое время — отдаленные крики чаек.
При условии нищенского существования у меня было достаточно денег, чтобы прожить несколько лет, но в конце концов мне понадобилось получить работу. Я нанимался на несколько недель и работал до тех пор, пока не надоест или пока не станет слишком тяжело. Я зарабатывал на обрезке деревьев и уборке веток в Северной Калифорнии. Убирал столики в заведениях «Канадиан Лайн». Мыл тарелки в Вайоминге. Работал сторожем в невадском мотеле, где пылесосил коридоры и прибирался в комнатах. Собирал виноград в долине реки Колумбия в штате Орегон. Почти за три года я накопил достаточно силы и координации в правой руке для того, чтобы сделать несколько отжиманий, и даже сумел пользоваться зубной нитью. Парень из мотеля продал мне старый джип, который нещадно жрал бензин, но доставлял меня из точки А в точку Б. Я проехал по побережью до Вашингтона, затем повернул на юг. Через восемь лет, шесть месяцев и три дня после моего отъезда и почти через три года после того, как Сэм выстрелил в меня, я остановился перед красным сигналом светофора у въезда в Буэна Висту. Мой дом находился в восьми милях справа.
Мои волосы отросли до плеч, я несколько лет не брился, шея и плечи были покрыты шрамами, кожа загорела, глаза стали жестче, движения — более медленными и размеренными, а ладони загрубели от работы с бензопилой. Я вернулся другим. Залатанным, кое-как склеенным, но по-прежнему разбитым.
Когда я поднялся на гребень холма и свернул на подъездную дорожку, то обнаружил нашу хижину закопченной и обветшавшей. Сорняки проросли через то, что я почитал остатками отцовского автомобиля. Автобус со спущенной шиной стоял сбоку от гаража. Я выключил двигатель и поднялся на крыльцо. Из-за открытой двери доносился запах кофе. Я постучался, и, к моему удивлению, из тени появился Биг-Биг. Его волосы стали белыми, как хлопок, и он шаркал ногами. Когда он увидел меня, его лицо озарилось улыбкой, и он раскинул огромные руки, чтобы заключить меня в объятия. Мой защитный кокон от окружающего мира.
Я позволил ему долго обнимать меня. Наконец он выпрямился и посмотрел мне в глаза.
— Куп… — Он сжал губы и быстро выпустил воздух через нос. Даже сейчас ему было трудно совладать с собой. Я знал, что он собирается сказать, еще до того, как он заговорил. — Куп… твой отец. Он умер.