Но беда, как известно, не приходит одна.
Война вытащила из подполья еще кое-что, о существовании чего мы даже не догадывались. Эти темные низменные создания обитали в канализации, заброшенных катакомбах – везде, где было темно и тихо. До войны они боялись шума больших городов и никогда не покидали своей грязной обители. Теперь города затихли, и монстры выползли на поверхность. По ночам они пожирали тела погибших, которые не успели похоронить или сжечь, а со временем осмелились нападать и на живых. Этих тварей назвали падальщиками.
Не знаю, сколько их я убила. Может сто, может тысячу, может того больше. Я не считаю, я просто убиваю. Или они убьют меня. И им будет наплевать, что мне только двадцать два, что я не успела закончить учебу в университете и, как и любая девушка, еще надеюсь когда-нибудь встретить свою любовь. Хотя какая разница, какого пола тот, кого ты жрешь?
Но, как говорится, раз пошла такая пьянка – режь последний огурец.
Вампиры. Видимо, у госпожи Фортуны особенное чувство юмора, иначе как объяснить еще и это? Они пришли и устроили пир во время чумы. Жестокие, лишенные принципов и морали кровососущие чудовища. Похожие на нас только внешне, они нашли свою выгоду в войне. Слабая, беззащитная пища перепуганными, затравленными толпами металась по пустым, разрушенным городам в поисках надежного укрытия от ботов. Легкая добыча.
Война застала нас врасплох, но мы не сдаемся. Кто сказал, что женщина – слабый пол? «Слабый пол – это гнилые доски». Кто, если не мы? Если не я? Знаю, многие считают меня неженственной, грубой, слишком жесткой. Но я просто живу по нравам военного времени. И неплохо было бы дожить до победного дня. Если повезет, конечно.
Опустевший, забытый людьми и Богом, когда-то процветающий город располагался чуть севернее непроходимых топей. Даже до войны порядочные горожане старались обходить этот район в темное время суток стороной. Криминальные сводки новостей чуть ли не ежедневно пополнялись новыми фактами убийств и грабежей. Но мало кто из жителей города помнил, что под этой фабрикой, построенной аж до революции, на несколько километров протягивался лабиринт туннелей, прорытых в годы Великой Отечественной Войны. И уж тем более, никто и подумать не мог, что катакомбы эти, отнюдь, не заброшены.
Грохот тяжелых армейских сапог отзывался по тускло освещенному пустому коридору приглушенным эхом. Высокий худощавый мужчина лет тридцати в запыленной, выцветшей армейской форме, прихрамывая на правую ногу, очень спешил. Его усталое лицо не выражало ничего, кроме досады и гнева. Нервы давно стали бумажными.