И тут появился наконец наш Николя Иванович. Он был жутко запыхавшийся, весь красный и потный, как будто кросс бежал с нашим школьным физруком! У Николя Ивановича были короткие седые волосы, белая борода и красивое лицо, только в морщинах.
– Леночка! – сказал Николя Иванович. – Прости меня, ради бога! Я опоздал! Не поверишь, но я в пробке застрял – сорок минут намертво стояли. Я потом уже от отчаяния машину на трассе бросил и бегом сюда!
Значит, и правда бежал. Я почувствовала, что моя антипатия к Васильеву резко улетучивается.
– Ну здравствуй, Коля, – тихо сказала Елена Сергеевна и сразу заплакала. – Сколько лет мы с тобой не виделись, а ты совсем не изменился.
– Леночка, дорогая моя! Ты все такая же красавица! Ты… Ты…
Я поняла, что Николя Иванович с минуты на минуту тоже расплачется. Я дернула Леву за рукав: мол, пойдем на кухню. Он сразу понял, и мы ушли. Я чайник на плитку поставила.
Пусть люди спокойно разговаривают. Им, наверное, многое надо друг другу сказать.
Очередная гипербола
Уже поздно вечером, вернувшись домой, я стала свидетелем еще одного полудраматического разговора по скайпу. На сей раз – между папой и Евгением Олеговичем. Я стояла за дверью папиного кабинета (она застекленная) и все прекрасно слышала. Превосходно!
– Как я вам завидую! – восклицал мой папа, глядя в айфон. – Флоренция! Пьяццы, палаццы, статуя Давида, наконец!
– Женечка, дорогой! Какой Давид, я тебя умоляю! Мне Рыбников вторую репетицию подряд срывает! Только представь себе, этот провокатор назвался смертельно больным и заявил, что…
Тра-ля-ля-ля!
Просто к делу это не относится, и еще я не люблю, когда злословят. Поэтому пусть лучше будет тра-ля-ля-ля.
Папа понимающе кивал и периодически вскрикивал:
– Согласен, Евгений Олегович, это бардак!
– Сочувствую и, не побоюсь этого слова, соболезную!
– Ах-ах-ах! Немыслимое дело! Да что вы?!
– Представить себе такое невозможно! Неужели сам Марис Янсонс?
– Мир не без добрых людей, вот что я вам скажу, любезный Евгений Олегович!
Ну и так далее. Мне стало скучно, и я уже решила пойти укладываться спать, как вдруг папа сказал:
– Евгений Олегович, я понимаю, вам сейчас совсем не до этого. Но все-таки хотелось бы обсудить с вами один вопрос.
– Что такое? – сразу насторожился маэстро. – С Вероникой, надеюсь, все в порядке?
– Да, Верочка умница у нас. У вас. Проблем с ней никаких не возникает.
Ну это папа слишком преувеличил. Преуменьшил, вернее.
– Рад слышать, Женечка. Так о чем ты хотел поговорить?
Папа мнется. Я вижу через стекло, как ему неловко.
– Евгений Олегович. Даже не знаю, с чего начать.