Я потом еще не раз вспоминала «Аврору» на фоне той удивительной белой ночи в Петербурге. До сих пор вспоминаю. Папа предлагал мне сходить на экскурсию, но я отказалась. Я подумала, что лучше уж любоваться на героев со стороны. Издалека. Не знаю, почему я так подумала.
Человек-бог
С экрана нам улыбался человек-бог. Знаете, вроде тех, которых снимают в рекламах разных дорогих парфюмов. Такие люди-боги крадут с роскошных свадеб чужих невест или приезжают за дамами на мотоциклах, снимают шлем и устало произносят что-нибудь по-французски. Какое-нибудь: «На площади Святого Марка вы обронили свой шарфик, мадемуазель!» Потом они томно нюхают этот самый шарфик и уезжают в багровый закат вместе с радостной мадемуазелью.
Вот именно такого молодого человека показывал мне сейчас скайп. У него даже рубашка была как в рекламе – белая и небрежно расстегнутая, и галстук-бабочка – он тоже был небрежно развязан. Еще у этого бога была целая копна черных кудрявых волос (как у Кости П.!) и белоснежная улыбка, уж простите за штамп, но такова реальность.
– Фур-мур-мур-бур-фур-вуле? – вопросительно произнес молодой человек с экрана.
– Ой, я ничего не понимаю. Кто это? – Елена Сергеевна растерялась.
Лева, кажется, тоже был немного озадачен. Он стоял и молчал, соображал, что делать дальше.
– Здравствуйте! – громко сказала Елена Сергеевна. – Мне бы с Николаем Ивановичем поговорить!
Она так кричала, как будто решила, что от этого француз ее лучше поймет.
– Фур-фур-фур Николя? Мур-мур-мур! – обрадовался божественный француз.
– Что он говорит? Я не пойму, – расстроилась Елена Сергеевна.
– Наверное, это какой-нибудь его родственник, – догадался Лева.
– Ви гаварити пё-рюсськи? – вдруг сказал человек-бог, и я моментально в него влюбилась.
– Да, да! – обрадовалась Елена Сергеевна. – А вы, видимо, сын Николая Ивановича? Вы на него очень похожи!
Парень заливисто рассмеялся, запрокинув голову назад. О боже!
– Ньеть! – отсмеявшись, наконец сказал он. – Я внюк Николя. Мьенья зовьют Оливье!
– Вну-у-ук?! – удивилась Елена Сергеевна. – Такой уже большой! Ай-яй-яй, как годы-то летят!
Оливье опять рассмеялся. А я не накрашенная в гости к Елене Сергеевне пришла.
– Николя сьейчьяс подойдьет! Он тут… Уже ньедальеко. Николя! Excuzes-moi! – Он извинился и вышел из поля нашей видимости.
– Странный тип, – сказал Лева и поморщился.
– Кто? Николай Иванович?
– Да нет, салат этот с колбасой.
Все понятно с тобой, Левочка. Мне так сразу приятно стало, что он ревнует. Заметил, наверное, как я на Оливье смотрела во все глаза.
А мы продолжали пялиться в экран – там такие красоты показывали. У них там утро еще, из распахнутого окна до пола доносились соловьиные трели. Я отчетливо их слышала. А еще мне картина на стене понравилась – с каким-то вельможей. Вернее, не сама картина, а рама – золотая, резная, а по верху – херувимы. Красивая!