– Без понятия. Ты же забываешь про годов-щины.
– В том-то все и дело! У меня же никогда не было парня. Я хочу узнать больше, начать с нуля, как полагается, может, даже в течение целого года, чтобы получилась настоящая годовщина, и… ну, я не знаю – проводить вместе время, целоваться в кино, читать книги, говорить обо всем, слушать музыку… А мы как будто перескочили через пролог и слишком рано добрались до самой середины.
– А я не понимаю, почему нельзя делать все сразу. Например, могу спеть тебе, пока мы занимаемся этим самым. Зачем стереотипы? – Он пытается меня рассмешить.
– Коротенькая получится песня.
– Ох.
– И даже секс, если уж мы о нем заговорили: да, я знаю, что для этого нужно время и практика, но откуда они у нас возьмутся?
– Е-мое, Сиб, так можно же начать прямо здесь и прямо сейчас. Думаешь, у других не так? Есть момент – пользуйся.
– Но я так не хочу. Не хочу быть как люди, которые занимаются сексом на вечеринках, и так далее. Как будто напоказ.
– Значит, ты ко мне охладела.
Если бы! Я смотрю на него и борюсь с желанием прыгнуть на него, плюнув на разговор, но мое романтичное «я» требует ухаживаний, прогулок без определенной цели, совместного просмотра скверных телепередач, песен, возможности доверять друг другу и пользоваться доверием.
– Ну скажи, к примеру, кто твой любимый поэт?
Он явно изо всех сил старается проявлять терпение. А мне, хоть я и отталкиваю его, ужасно его жалко.
– Да я как-то не задумывался… ну, может, Уильям Блейк. Ну что, теперь можно?..
– Ты что, не понимаешь? Что я хочу, чтобы события развивались по порядку?
– Вообще-то нет. Разве у нас не век мультизадачности, трех мониторов, параллельных вселенных?
Он смотрит на меня и мрачнеет: до него наконец доходит, что я имею в виду совсем другое.
– Знаешь, все, что ты описала, – не спешить, поговорить, книги… все это очень похоже на то, как было у вас с Майклом. Так, может, ты уже дошла до нужной стадии после… скольких там? Десяти лет?
– Двенадцати.
– И теперь готова трахаться с ним?
– Ого! Это, между прочим, подло. При чем тут Майкл?
– Ага… да насрать, проехали, – он встает. – Ты, главное, дай мне знать, если у тебя чувства переменятся.
Чувства? Да как у него язык повернулся сказать такое?
– Дверь открыта, – добавляет он. – Мое тело – твое, – он разводит руками, поворачивается и уходит.
Я откидываюсь на спину, смотрю, как голубое небо проедает дыры в светлой и темной листве, а слезы скатываются к вискам, горячими струйками пробегают по волосам и капают на землю.
Что ты сейчас чувствуешь, Сибилла? Что мне сказать, чтобы все исправить? Конечно, мы можем поставить секс на паузу. Я сделаю все, что понадобится, соблазню тебя так медленно, как ты захочешь.