Река в этом месте глубокая, медленная и темная. В воде купаются тени гор. Дальше вниз по течению русло становится каменистым и мелким, а речушка – стремительной и журчащей. Старые эвкалипты подступают к самому берегу. Возможно, всего лишь возможно, что в разгар лета, на десятый кряду день жары, в этой речке кому-нибудь и захочется искупаться. Даже тогда температура воды здесь будет примерно, как у подтаявшего кубика льда.
Гладкая галька всех оттенков серого, от почти белого до почти черного, а также желтого и розового цветов смотрится сквозь воду приглушенной радугой. Когда истертый камень превращается в чистый и крупный речной песок, оттенком он напоминает коричневый сахар. Если стоять на берегу и смотреть вниз, трудно различить, где именно начинается вода.
Футах в шестидесяти дальше по течению расплываются по воде тонкие и витые красные нитки. Кучка рыбьих потрохов, которые никто не удосужился убрать.
Беру лопатку и начинаю копать. Вижу, что ни у кого другого до этого не дойдут руки, а вся эта форелья требуха к утру наверняка протухнет и завоняет.
Появляется Холли с самым миниатюрным косяком, какой я когда-либо видела, ведет себя так, будто она уже обкурилась, и предлагает мне обслюнявленный окурок, который я не беру.
– Может, хотя бы денек отдохнешь и перестанешь быть паинькой? – спрашивает она, хотя на самом деле ее это ничуть не интересует.
– Просто считай, что я за рулем.
– А чего туда не идешь? – продолжает она, кивая в сторону Бена.
– Он, кажется, занят.
Вообще-то мне не по душе то, как Лора и Джорджи липнут к Бену, но это его дело, ему и решать.
– Вот и тебе не мешало бы подсуетиться, дорогуша.
– А это здесь вообще ни при чем, – говорю я. – Подражать им я не стану и тебе не советую.
– Да шучу я!
Во мне вскипает новая волна непрекращающегося возмущения. Рэп – как же я ненавижу этот сексистский язык, сексистские клипы, и, по-моему, Лупе с его Bitch Bad был наполовину прав.
Но Холли лишь тупо таращится на меня. Она не понимает, какое мне до этого дело; ей гораздо интереснее дружки Бена, Винсент и Хьюго, которые появляются неподалеку, как раз когда до меня доходит, что надо бы отойти подальше от воды. Края вырытой ямки оплывают.
– Это еще что такое? Неужто Сибилла, модель, жалуется на сексизм? – восклицает Хьюго. И оба гогочут. В их нынешнем состоянии рассмешить их – пара пустяков. Головы обоих повязаны кухонными полотенцами в голубую клетку. На долю секунды я поражаюсь тому, что им вообще известно слово «сексизм».
– Но… разррразилась тррррагедия, – подхватывает Винсент, глядя на рыбьи потроха. – Ее мозги вывалились в ухо!