– Ух ты. Вот зараза.
– Это меня убило. Я долго не танцевала, что бы там мама ни говорила. Она предложила найти другого педагога, но что-то во мне оборвалось. Я позволила той женщине это разрушить. – Я смотрю на его профиль, обращенный на дорогу. – Но она не смогла убить во мне желание танцевать. Никто не скажет мне, чтобы я больше не танцевала. Никто не должен говорить, что ты можешь, а что нет. Даже ты сам.
Мы снова едем в молчании, но атмосфера улучшилась. Настроение у него поднялось, и он спустился на землю.
– У моего отца роман на стороне.
– А ты откуда знаешь?
– Знаю, и все. Это миссис Чапмен. Из школы.
– Миссис Чапмен, которая учительница химии?
– Она самая.
– Правда? – Кроме молодости, в миссис Чапмен нет ничего такого, что бы кричало: «Возьми меня в любовницы!» – А тебе приходится видеться с ней в школе.
– Да.
– В том смысле, что тебе приходится сталкиваться с ней в школе.
– Да.
– Вот стерва.
– Мне очень жаль, что люди подкалывают тебя насчет твоего веса. Очень жаль, что я сделал то, что это усугубило.
– А мне очень жаль, что тебе приходится встречаться с Кэролайн Лашемп.
Он смеется, и внезапно в машине теплеет, в ней начинает потрескивать электричество.
– Я больше с ней не встречаюсь. – Эти шесть слов окружают нас, повисая в воздухе, пока он не добавляет: – Жаль, что друзья могут оказаться гадами.
– Мне очень жаль, что ты не можешь узнавать знакомых тебе людей. Если бы мог, то выбирал бы себе друзей получше. – Он снова смеется, но не так громко. – Посмотри на это с другой стороны – если что-то действует тебе на нервы или достает, то на следующий день он сделается новым человеком. Другим человеком.
– Вроде того.
Теперь он не смеется.
Мы подъезжаем к указателю «Амос – 7,5 км».
Он говорит:
– Можно ехать и дальше.
– Прямо в закат?
– А почему бы и нет?
И тут я вдруг словно смотрю на нас с высоты – два изгоя, Джек Масселин и Либби Страут, сидящие вместе на передних сиденьях ублюдочной старой машины, его нога в нескольких сантиметрах от ее, руки на руле, дышащие одним воздухом, думающие об одном и том же, делящиеся друг с другом тем, чем с другими никогда бы не поделились.
Он снова смотрит на меня и говорит:
– Как тому, кому недавно поставили диагноз «прозопагнозия», мне сказали, что я не распознаю лица, как нормальные люди. Например, я избегаю области глаз. Но кажется, я совершенно спокойно смотрю тебе в глаза. На самом деле мне нравится в них смотреть. Очень.
Наши взгляды встречаются.
В том смысле, что смыкаются.
И я представить не могу, как мне отвести взгляд.
– На дорогу смотри, – говорю я, но он едва меня слышит.