Номинально Кендра по-прежнему улыбается, но верхняя часть ее лица нахмурена.
– Да, много.
– Ты очень симпатично выглядишь.
Кендра по-прежнему улыбается-хмурится.
– Мне очень нравятся твои волосы.
Одна из худших фраз, которую хорошенькая девчонка может сказать толстушке, – это «ты очень симпатично выглядишь». Или же «мне очень нравятся твои волосы». Я понимаю, что сборище одних лишь красоток ничем не лучше сборища одних лишь толстушек. И я также понимаю, что быть можно одновременно и красоткой, и толстушкой (здрасте вам!), но по опыту знаю, что подобные фразы девчонки вроде Кэролайн Лашемп и Кендры Ву говорят тебе тогда, когда на самом деле думают совсем о другом. Это комплименты из жалости, и я чувствую, как умирает частичка моей души. Не говоря ни слова, Мик из Копенгагена встает и выходит из класса.
Джек
Кэролайн Лашемп – моя подружка. Ну, почти что подружка. Думаю, так сложилось потому, что она была взбалмошная, милая, но более всего – умная. Когда я на нее запал, она относилась к тому типу людей, которые не выставляют свой ум напоказ, – это пришло позже. Тогда она непринужденно сидела и впитывала все как губка. Мы разговаривали по телефону после того, как все ложились спать, и она рассказывала, как у нее прошел день, – что она видела, о чем думала. Иногда мы болтали всю ночь напролет.
Сегодняшняя Кэролайн – высокая и эффектная, но главная ее особенность состоит в том, что она может расколоть компанию. Она нагоняет страху на всех, даже на учителей, по большей части потому, что теперь высказывается – всегда – и говорит все, как есть. Главная причина, по которой мы по-прежнему поддерживаем отношения, – это их история. Я знаю, что она должна находиться где-то рядом, даже если нет никаких признаков ее присутствия. Новая Кэролайн появилась внезапно в десятом классе, и это означает, что прежняя Кэролайн может (вероятно) вернуться в любой момент. Другая причина состоит в том, что мне почти всегда ее легко узнать.
Я сворачиваю в свой самый нелюбимый коридор за библиотекой, туда, где находится запирающийся шкафчик Кэролайн. Когда я учился в девятом классе, то подрабатывал в библиотеке, и если вдруг наталкивался на кого-то из ее сотрудников, они все со мной здоровались и спрашивали, как моя семья, а я вроде бы должен был знать, кто они.
Когда я иду, окружающие здороваются со мной, и это тоже кошмар какой-то. Я добавляю в походку немного развязности, слегка улыбаясь всем подряд, шагаю непринужденно, но, очевидно, обделяю кого-то вниманием, потому как слышу за спиной:
– Урод.