– А вдруг сломаешь. Твоя туша уже, наверное, расшатала фундамент. А в следующий раз, когда ты туда залезешь, все просто рухнет, чтоб я сдох. Может, вместе с площадкой. Наверное, ты тут все расшатываешь, пока стоишь. И наверняка мамашу свою придушила, когда села на нее.
Мальчишки продолжают умирать со смеху. Один из них катится по земле, хохоча во все горло.
Ростом я ниже Мозеса, но пристально смотрю в его темные, бездушные глаза. И все, что мне приходит на ум, это – впервые в жизни я узнаю́, что значит, когда меня ненавидят. Я вижу ненависть, словно она выпирает у него из зрачков.
Остаток перемены я стою, прислонившись к стене на краю площадки, и гадаю, что же я такого сделала Мозесу Ханту, что он меня возненавидел, и понимаю: что бы там ни было, возврата назад не случится. Мое нутро твердит мне: «Ты никогда ему не понравишься, что бы ты ни сделала, как бы ни похудела, как бы ни старалась относиться к нему по-хорошему». Это жуткое чувство. Ощущение, как что-то навсегда меняется. Будто приближаешься к углу улицы, заходишь за него, а лежащая впереди улица темна и безлюдна или же кишит дикими псами, но назад пути нет, только вперед, прямо в центр стаи.
Я слышу визг, и моя подруга Бейли Бишоп на лету прыгает с качелей, ногами стремясь к земле, возносясь к небу волосами, ярко-золотистыми, как восход солнца.
Я машу ей, но она меня не видит. Неужели она не замечает, что меня нет рядом? Я снова машу рукой, но она слишком поглощена бегом. Я думаю: «Будь я Бейли Бишоп, я бы тоже бегала». У нее такие длинные ноги, как столбы. «Будь я на месте Бейли Бишоп, тоже не высматривала бы, куда же делась подруга. Я бы просто бежала, бежала и бежала».
Либби
Девушку зовут Айрис Энгельбрехт. Вот что я узнала за последние пять минут: она с рождения страдает избыточным весом благодаря сочетанию гипотериоза и еще чего-то под названием «синдром Кушинга». Родители ее в разводе, у нее две старшие сестры, и все у них в семье страдают избыточным весом.
– Тебе нужно рассказать обо всем директору.
– Нет, – качает головой Айрис.
Мы возвращаемся в школу, вокруг никого нет. Я пытаюсь увести ее в сторону главного здания, где находится кабинет директора, но Айрис все как-то мешкает.
– Я пойду с тобой.
– Не хочу усугублять ситуацию.
– Усугубляет ситуацию то, что Дэйв Камински думает, что может с тобой такое творить.
– Я не такая, как ты. – На самом деле, она подразумевает: «Я не такая храбрая, как ты».
– Тогда я сама пойду, – отхожу от нее.
– Не надо – Айрис догоняет меня. – То есть спасибо, что погналась за ним, но я хочу, чтобы все это дело замялось, а так не случится, если я обо всем расскажу. Наоборот, оно раздуется. Раздуется до того, что мне придется все время о нем думать, а я не хочу. Сегодня же первый школьный день.