– А чем ты сегодня так занят? Или мне лучше спросить «кем»?
– Мастерю Дасти подарок на Рождество.
– Но сейчас еще только сентябрь.
– Я его сам делаю. – Она молчит. – Кэролайн? Крошка?
– Лучше бы ты не хватал ту девушку. Ту самую Либби Страут.
– Поверь, это касается нас обоих. Мне хочется думать, что я выше такого мерзкого поведения, поэтому можешь представить себе, насколько неприятно мне все это было.
– Из-за того, что ты так много времени проводишь на своих исправительных занятиях, на меня его совсем не остается. Это портит мне жизнь.
Уф!
Мне так и хочется сказать: «А нельзя ли позвать к телефону милую Кэролайн?», но вместо этого я говорю:
– Прости, крошка, обещаю, что обязательно реабилитируюсь.
Либби
Мы с папой едем домой по Нэшнл-роуд, и, когда проезжаем мимо колледжа, на меня вдруг накатывает эта волна. Я ощущаю пустоту в груди, которая не исчезает с тех пор, как умерла мама. Это чувство утраты возникает неожиданно, как гром среди ясного неба. Вы можете находиться или в автомобиле, или в классе, или в кино. Вы смеетесь, вы прекрасно проводите время, и вдруг происходит нечто такое, как будто кто-то приник прямо к вашей ране и изо всех сил сжал больное место. Я вижу, как мы с папой едем домой в том же самом направлении той ночью, когда потеряли ее. Наша машина проезжает мимо нас, и я даже вижу наши лица сквозь ветровое стекло. Мы – призраки.
Сейчас я смотрю на отца, а он на меня.
– Что такое, Либби?
И я почти произношу следующее:
Это она. Всегда она. А еще неожиданность в жизни, когда один миг меняет все, и тогда по ночам возникает волнение, а в минуты бодрствования я должна твердить себе «дыши».
– Ничего.
Я сжимаю запястье. Со стороны кажется, что я просто положила руки на колени, а на самом деле я считаю пульс. Дыши. Не волнуйся. Для беспокойства нет причин.
– Очень хорошо, что Бейли пришла. Она всегда была такой приятной девушкой.
– Так и есть.
– А знаешь, приглашай своих друзей к нам домой когда захочешь.
– Ты тоже. Маме бы не хотелось, чтобы ты оставался один. – Я почти слышу ее. Погорюй обо мне столько, сколько полагается, Уилл, но продолжай жить своей жизнью.
– А я не один. – И он ухмыляется мне своей знаменитой безумной ухмылкой.
– Но я не вечно буду с тобой. Как и все мы.
– Мне сейчас хорошо.
Но я не до конца ему верю. А потом решаю сойти с крючка вместе с ним:
– Ты когда-нибудь слышал о том, что некоторые люди не различают лиц?
– Не различают лиц?
– Это называется прозопагнозия, когда все кажутся на одно лицо и ты не распознаешь никого, даже членов семьи и друзей.
– Тебе это по школьной программе надо?