Я начинаю дремать, но тут до меня доносятся чьи-то крики «Оставьте меня в покое!» – причем снова и снова, и я узнаю этот голос – он ревет и завывает, как сирена. Я открываю глаза и вижу, как здоровенный парень тяжелой походкой шлепает мимо школы, а его преследует группа ребят. Они все примерно моего возраста, белокожие, все одинаковые, и среди них я никого не узнаю. А вот завывающий голос, похоже, принадлежит Джонни Ромсфорду.
Я знаю Джонни еще с детского сада, тогда для краткости его звали просто Ром. Он всегда был крупнее остальных, что-то вроде кроткого великана. Потому что, насколько я помню, вокруг него всегда толпились ребятишки, иногда подтрунивая над ним за его медлительность, простоту и неуклюжесть, как стая гиен, выбравшая себе в жертву буйвола.
И вот теперь я смотрю на этих ребят, а они продолжают кричать на него и ругаться, хотя слов разобрать не удается. Парень, который может быть Ромом, ссутулился, как будто пытаясь втянуть голову в плечи или даже в грудь. В этот момент один из парней швыряет в него что-то и попадает Рому прямо в затылок. И тут я словно вижу себя со стороны, и мне кажется, что я тоже из стаи этих орущих гиен, которые швыряются камнями в людей, вовсе того не заслуживающих.
Я откладываю в сторону свой сандвич и стартую так, как будто меня запустили на луну. Поначалу тот, кто может (или не может) оказаться Ромом, считает, что я нацелился прямо на него, и застывает на месте, явно перепуганный насмерть. Парни хохочут и продолжают кидаться камешками, комьями грязи и прочим мусором – что под руку попадется, – и я врываюсь в середину этого стада. У них даже не остается времени на раздумья. Один тут же приземляется задницей на землю, и тут смех прекращается.
– Что он вам сделал? – Я указываю на Рома. – Что?!
– Какого черта, Масс?
Ну конечно, меня-то они знают. И я, скорее всего, являюсь приятелем кого-то из этих подонков.
– Что? Что он вам сделал? Скажите мне.
Один из парней выпрямляется передо мной в полный рост, и оказывается, что он не ниже меня, да при этом еще и гораздо шире в плечах. Но я не собираюсь отступать ни на шаг, поскольку я значительно злее его.
– Нет, Масс, серьезно. Ты собрался выступать против нас? Что с тобой эта девчонка сотворила? А? Поделись с нами, что она тебе сделала.
Тут вступает второй:
– Ага, а как, кстати, проходят исправительные работы, придурок?
Я уже не думаю. Я действую. Может быть, потому, что я очень сильно разозлился. На всех. И на себя. Чувствую себя так, словно готов выступить один против всего мира прямо сейчас. Я обращаюсь к Рому: