Бурмаль встал перед троллем, широко расставив ноги и уставился на простодушную рожу великана снизу. Хозяин труппы был довольно крупным мужчиной, он умел произвести впечатление и выглядеть значительной персоной. Однако на фоне тролля, который был втрое выше, Бурмаль смотрелся скорее комично — толстый, с буйной черной бородой, в аляповато скроенном ярком костюме.
— Ладно, — решил Папаша, — оставайся. Уж один-два вечера я тебя прокормлю, хотя ты и слишком велик. Постараюсь помочь тебе найти заработок раньше, чем у меня выйдут припасы. Я бы тебя усыновил так же, как и остальных, да только в фургон ты не поместишься.
Тролль стал неловко благодарить и твердил, что ест он совсем немного. Бурмаль поднял толстую лапу, которая на фоне ручищ тролля казалась почти изящной:
— Ладно, ладно, я же вижу, как ты косишься на лошадей, когда им сыплют овес! Я сам люблю покушать и не вижу в этом ничего плохого. Не нужно стыдиться того, что естественно и правильно. Помоги ребяткам натянуть канаты и развесить флаги, рост у тебя для этого подходящий. А я пройдусь по делам. До моего возвращения слушайся Пьера и постарайся не затоптать никого из моих деток. Эй, мелюзга, за мной!
Он звал Дженни и Эрика. Старшие оставались готовить декорации для спектакля, а младшим, полагал Папаша, есть смысл поглядеть на столицу.
Прежде всего они свернули к домику на краю площади Тысячи Столбов. По дороге Папаша толковал, что в столице всему есть цена, даже пустому месту. Вот и здесь имеется смотритель, который принимает плату за право давать представления. Сперва нужно переговорить с ним. И Папаша направился к домику, помахивая свернутой в трубку афишей.
Смотритель, тощий мрачный тип, конечно, видел, что на площади появились гости, он уже торчал у своей сторожки, поджидая представителя труппы.
Бурмаль принял самый независимый вид и окликнул:
— Эй, почтеннейший, тебе невероятно повезло!
— Ты думаешь, меня удивят твои трюки? — кисло осведомился смотритель. — Я, знаешь, не деревенщина какая, я на этой службе столько актеров повидал…
— Конечно, — Папаша остановил его брюзжание величественным взмахом ладони. Он стер с лица улыбку и вмиг стал задумчивым, даже печальным. — Ты сидишь здесь давным-давно, повидал немало нашего брата, странствующих актеришек, и смыслишь в нашем ремесле побольше любого театрального критика. Я о другом. Тебе повезло, что я не при деньгах. Мне заботы, а тебе сплошная прибыль.
Смотритель поразился такому невиданному парадоксу и уставился на Папашу.
— Так вот, — серьезным тоном продолжал тот. — Денег я раздобуду, не сегодня, так завтра, но вынужден заплатить тебе за терпение. И это останется между нами. Держи для начала это!