– Вот так и так! И эдак! И загрызу! И прожую, и выплюну потом!!! – кричал он, стоя на столе и энергично разрывая какие-то бумаги в мелкие клочья, летевшие в лица сидящих за первыми партами.
Юра подсунул мне мой же кусочек бумажки, на котором под цитатой из фильма было дописано «пидор?». Но Адриан не был геем. К концу второго семестра его любовницей стала наша однокурсница Марина Зуйкович. Красивая, яркая девушка. Медалистка. Воительница. Общественница. Она красила губы алой помадой и в честь собственного имени носила аквамариновый плащ. Зуйкович обращалась к Адриану на «ты». И делала это с апломбом. Разумеется, они афишировали связь – приезжали в университет вместе и, подходя к центральному входу, держались как пара, у которой недавно был завтрак, а перед завтраком секс, третий по счету за последние восемь часов. Я не общалась с Мариной. За годы мы перемолвились, может быть, парой слов. Но во всю жизнь мне не забылись ее активные духи, броские косынки и шум, производимый энергичной, уверенной походкой, – шум, причиной которого могли быть только слои сотни нижних юбок под кринолином, но на самом деле были всего лишь две полы зеленого расстегнутого плаща.
* * *
Неплохой общий язык с Истриным сложился, как ни странно, у Королевой. Они сошлись на почве кино. Как выяснилось, Ульяна была помешана на кинематографе.
– Феллини сделал очень важную вещь, – говорила она.
Я плохо представляла себе, о ком идет речь, но инертно спрашивала:
– Какую?
– Понимаешь, вот, скажем, человек поскальзывается на банановой шкурке или… задумался и, допустим, врезался в столб, ну что-то такое, и всем смешно, да? А если человек ломает спину? Уже не смешно. Все осознают его боль, ах, боже мой, все смотрят на человека с поломанной спиной и понимают, что это может случиться с каждым – завтра, послезавтра, через час, понимаешь, всем страшно и невыносимо. О банановой шкурке все позабыли. Так вот, Феллини проследил цепочку событий, предшествующих перелому спины, и, можешь себе представить, Таня, оказалось, что на каждом этапе событий, ведущих к трагической развязке, человек вел себя как полный мудак, он выглядит смешно, понимаешь? Перелому позвоночника предшествовала банановая шкурка и глупое падение. Трагический результат – это конец цепи комических эпизодов. Феллини показал это.
Вдруг она опомнилась:
– Ты слушаешь меня?
Я кивнула.
– Ты… ты смотрела Феллини?
Я помотала головой.
– Как же…
Она тяжело вздохнула.
– Почему же ты кино не смотришь? – спросила она. Вопрос прозвучал так, будто речь шла о моем нежелании учиться читать.