Будущее представлялось Лукреции опасным: слишком хорошо она знала брата, к тому же черпала информацию у послов Эсте. На грядущую кампанию отец и сын Борджиа собирали огромные суммы. На секретном собрании 29 марта Александр создал восемьдесят новых официальных постов и предлагал их кандидатам по цене 760 дукатов. Чезаре сам установил расценки для номинации новых кардиналов. Борджиа боялись быть раздавленными в предстоящей схватке Франции и Испании, а потому наметили устранение богатых людей, и делали они это с помощью яда, средства, которое, как признал Гвиччардини, представляет традицию, скорее, итальянскую, нежели испанскую. По этой причине итальянцы всегда приписывали смерть выдающихся людей воздействию яда, тогда как обычно они умирали от заразной болезни либо от недоброкачественной пищи. Смертность среди кардиналов, скончавшихся при Александре, не превышала среднего показателя времен правления прежних понтификов. Чезаре обычно расправлялся со своими противниками по-испански — с помощью удушения. Теперь же пользовались, по всей видимости, белым мышьяком, и один случай — смерть кардинала Джованни Микеле, епископа Порто и патриарха Константинополя, — почти наверняка произошла в результате намеренного отравления. Как только Александр услышал о его смерти, то он, по свидетельству Джустиниани, велел вывезти в Ватикан все богатства дома Микеле: «Смерть этого кардинала принесла ему более 150 тысяч дукатов». В начале июля Александр издал буллу, в соответствии с которой наместничество Вителлоццо Вителли, Читта-дель-Кастелло, перешло к Чезаре. Он потребовал, чтобы жители Перуджи сделали его правителем вместо Бальони. Переговоры с вечно нуждавшимся императором Максимилианом о передаче Чезаре Лукки, Пизы и Сиены продвигались успешно. К северу от Рима все примолкли, ожидая молниеносной атаки Чезаре, однако июль сменился августом, а Валентинуа не сделал ни шага. На самом деле «сына Фортуны» разрывали сомнения. В Гаэте французы под началом старого его товарища по оружию Ива д'Алегре все еще сопротивлялись испанцам, в то время как в Ломбардии большие французские отряды шли к югу на подмогу.
К середине июля, когда Чезаре бездействовал в Риме, роман между Бембо и Лукрецией разгорался все сильнее, любовные чувства обуревали поэта:
Я счастлив: каждый день Вы подбрасываете свежее топливо в сжигающий меня костер. Вот и сегодня увидел я огонь, полыхающий вкруг Вашего чела [предположительно, диадема в виде языков пламени]. Если Вы поступаете так, оттого что и сами слегка разогрелись, значит, хотите еще раз обжечь меня. Не стану отрицать, каждая искра Вашей Этны [первый напечатанный опус Бембо назывался «Этна»