Лукреция и, вероятно, Александр проявили огромную осторожность. Только врачу, посланному королем Неаполя, разрешено было навещать больного. Лукреция готовила мужу пищу своими руками, опасаясь яда. 18 августа, через месяц после нападения, Альфонсо уже оправился и сидел в постели в своей комнате в Башне Борджиа. смеясь и болтая с женой, сестрой, дядей и послом, когда произошло внезапное нападение. Вот свидетельство Брандолини:
…В комнату ворвался Микелотто [Мигель Корелла], самый мрачный министр Чезаре Валентинуа. Он схватил дядю Альфонсо и королевского посла [Неаполя] и. связав им руки за спиной, передал их вооруженным людям, стоявшим за дверью, приказав отправить их в тюрьму. Лукреция, жена Альфонсо, и Санча, его сестра, ошеломленные неожиданностью и жесткостью нападения, закричали на Микелотто, возмущаясь тем, как он смеет так вести себя в их присутствии. Тот извинился и заявил, что выполняет приказание, что в обязанности его входит исполнение приказов начальства, а дамы, если пожелают, могут пойти к папе, им легче будет добиться освобождения арестованных. Разгневанные и обуреваемые состраданием… обе женщины отправились к папе и настояли на том, чтобы он выпустил пленников. Тем временем Микелотто, этот самый подлый из преступников и самый преступный из негодяев, задушил Альфонсо, упрекавшего его за арест невиновных людей. Вернувшиеся от папы женщины обнаружили возле дверей вооруженных людей. Они не позволили им войти и объявили, что Альфонсо умер… Женщины, придя в ужас, обезумев от страха и горя, огласили дворец громкими воплями и стенаниями, одна призывала своего мужа, другая — брата, и слезы их лились без конца.
На этот раз уже никто не сомневался, кем было отдано приказание: Микелотто, внебрачный сын графа Корелла и наперсник Чезаре, был известен как «палач» Чезаре. Еще при первом нападении Франческо Капелло подозревал его: «Сделано это кем-то из своих, слишком уж много во дворце ненависти, и старой, и новой, много зависти и ревности по политическим и иным причинам…». Междоусобная борьба между сторонниками Франции и приверженцами Арагонской династии уже велась некоторое время в Ватикане, целью было — переманить папу на свою сторону.
Можно не сомневаться, что в то время как Чезаре был во Франции, арагонская партия, сплотившаяся вокруг Альфонсо и Санчи, попыталась вернуть Александра к его прежним союзникам, к Испании. А обещания Людовика отвернули Чезаре от Арагонского двора. Когда после продолжительного отсутствия Чезаре вернулся в Рим, он быстро почуял в семейном кругу подводное течение, противоречившее его интересам. Санча и Жофре, Альфонсо и Лукреция очень сблизились друг с другом, с тех пор как Альфонсо прошлой осенью воссоединился с семьей в Сполето, а Санче зимой позволено было вернуться в Рим. Эта дружная компания питала симпатию к Арагонской династии. Жофре во всем слушался волевую жену, а Лукреция, так горько плакавшая, когда Альфонсо уехал из Рима, до сих пор любила мужа.