Через десять дней он повторил Каваллери свои слова, сказав, что папа послал к нему епископа Эльны, своего племянника и папского уполномоченного из лагеря Чезаре для переговоров о браке. Французский король, убеждал он, не станет в этом вопросе угождать понтифику, потому что папа нуждается в нем более, чем Людовик в папе («разве король не дает войска и деньги Чезаре?»). Он понуждал Каваллери сделать все возможное, чтобы король «освободил нас от этой беды и угрозы».
И в самом деле, этого брака Людовик желал не больше Эрколе. В умении хитрить и изворачиваться король был искусен не менее Александра. В укреплении позиции Борджиа выгод для себя он не видел: ведь тогда в переговорах семья получит преимущество. В марте он сказал Каваллери, что Эрколе было бы неразумно соглашаться на брачный договор: папа того и гляди скоро умрет. И тут же пообещал отдать за Альфонсо любую невесту на выбор. Весь апрель и в начале мая король подогревал надежды Эрколе на выгодный французский брак, а Борджиа тем временем усиливали давление на несчастного герцога Феррары. По приказу Александра кардинал Модены Джованни Феррари писал Эрколе письма, в которых обращал его внимание на преимущества брака с дочерью Борджиа: в этом случае в Романье он обретает защиту и дружбу герцога Валентинуа, не говоря уж о дружеском расположении самого папы! Александр отправил также своего самого верного агента Франческо Троке ко двору французского короля просить Людовика оказать давление на Эрколе, чтобы тот согласился на брак сына с Лукрецией. В результате де Роган, получивший благодаря Чезаре кардинальскую шапку, посоветовал Каваллери написать своему хозяину с рекомендацией обдумать предложение Борджиа. Чезаре, со своей стороны, оказывал давление и на герцога, и на короля, направлял послов, высказывавшихся в пользу Лукреции.
Эрколе, все еще надеявшийся на то, что если у него не вышло с первой невестой, мадемуазель де Фуа (ее просватали за короля Венгрии), то есть еще в запасе Маргарита Ангулемская. Письмо Каваллери от 26 мая, дошедшее до него лишь 9 июня, ошеломило герцога. Новость о том, что король поддерживает теперь сторону папы, вызвала в нем гнев, и он ударился в панику. Чувства эти он излил на трех страницах письма своему посланнику, где повторил все предыдущие аргументы: «Более того, когда в беседе с послами понтифика мы говорили, что дело наше находится в руках самого христианского короля, мы и в самом деле полностью ему доверяли, теперь же Его Величество пишет, что нам ничего не остается, как исполнить желание папы. Мы не знаем, как поступить, потому что с самого начала не хотели вступать с понтификом в подобные отношения. Представляется нецелесообразным говорить ему напрямую, что такого контракта мы не желаем, потому что недружественный ответ вызовет враждебное к нам отношение…» Заключил Эрколе свое письмо патетическим призывом к милосердию короля, «ведь это для нас чрезвычайно важно…» В отчаянном постскриптуме на двух страницах он обвинил Каваллери в том, что тот не предотвратил такого пассажа, и настоятельно просил, чтобы король сказал папе: мол, переговоры о французском браке зашли далеко, и другая сторона будет крайне недовольна, если контракт расторгнут. Вот потому брак Лукреции с Альфонсо совершенно невозможен. «И это должно быть сделано в ближайшее время, потому что, по нашему мнению, папа не замедлит послать нам королевские письма и будет наставать на заключении сделки…» Каваллери обязан повлиять на короля с тем, чтобы все уладилось, и папа при этом бы «на нас не разгневался…»