Можно не сомневаться, Лукреция понимала настроение человека, это письмо написавшего. Она не могла не знать о трудностях, которые стояли перед отцом и братом, выбивавшими согласие на брак у сопротивлявшегося изо всех сил герцога. В июле отец доверил ей вести дела в Ватикане, пока сам осматривал Сермонету и земли, отнятые недавно у Каэтани. В это лето он экспроприировал также земли других римских баронов: Колонны, Савелли и Эстувиль. Бурхард свидетельствует: «Прежде чем Его Святейшество, господин наш, покинул город, он передал дворец и все свои дела дочери Лукреции, поручил ей открывать всю приходящую на его имя корреспонденцию…»На этот раз она уже была не пешкой в игре, затеянной отцом и братом, а заинтересованным и активным участником переговоров о предполагаемом браке. Это подтвердил и сам Эрколе в постскриптуме к письму, которое написал ей 2 сентября: «Госпожа Лукреция! Касательно вопроса о Вашем приданом… одна статья в договоре передана была Вам, чтобы вы и ваш брат, почтенный герцог Романьи, ознакомились с нею и вынесли решение. Просим Вашу Светлость не торопиться с заявлением, пока вы не обсудите ее с нашими представителями, которые в настоящее время к вам направляются».
Историк Гвиччардини — к друзьям Борджиа его не отнесешь — вынес свой вердикт относительно этого брака:
Хотя брак этот совершенно недостоин рода Эсте, до сих пор заключавшего самые благородные союзы, и тем более недостоин, потому что Лукреция — внебрачный ребенок и женщина с запятнанной репутацией. Эрколе и Альфонсо согласились на этот брак, поскольку французский король, желавший потрафить папе, оказывал на них сильное давление. Кроме того, ими двигало желание обезопасить себя, чему способствовали военная мощь и амбиции герцога Валентинуа (если при вероломстве последнего на это можно было рассчитывать). Валентинуа представляет собой сейчас влиятельную фигуру — деньги, авторитет папы и милости от французского короля. Он наводит страх на большую часть Италии, и всем известно, что алчность его не знает предела.
Его Святейшество шел от одного дворцового окна к другому, чтобы еще раз увидеть возлюбленную свою дочь.
Бельтпрандо Костабили, феррарский посол в Риме, в письме герцогу Эрколе рассказывает об отъезде Лукреции из Рима в Феррару 6 января 1502 г.
О браке Лукреции в Риме узнали 4 сентября «примерно в час вечерни». Отметили это событие выстрелом пушки из замка Святого Ангела. На следующий день Лукреция в платье из золотистой парчи, украшенном витым золотым шнуром, ехала из дворца Санта-Мария-ин-Портико в церковь Санта-Мария-дель-Пополо в сопровождении трехсот всадников. Перед ней шествовали четыре епископа, а заключала процессию большая свита новобрачной. «В тот же день, — свидетельствовал Бурхард, — с начала ужина и до третьего часа ночи звонил большой колокол Капитолия, по всему городу зажгли огни и маяки, самый большой огонь горел на башнях замка Святого Ангела и Капитолии. Все веселились и радовались. На следующий день две придворные актрисы, которым Лукреция подарила свое золотое платье, стоившее 300 дукатов, и другую одежду, шли по городу, выкрикивая: «Да здравствует самая знаменитая герцогиня Феррары! Да здравствует папа Александр!»