— Возьму Орландо покататься по берегу.
Умнее ничего и не придумать было.
Когда этим летом Энн приехала домой, встречи возобновились. И еще Орландо получал от сестры письма, которые доставлял молодому человеку, ждавшему в ближнем лесу. Но Орландо до сих пор не знал имени юноши или характера этих встреч. А если время от времени он осмеливался спросить, ответы сестры лишь смущали его.
— Он передает мне письма для одной девушки в церковной школе во Франции. И рассказывает о ней. Вот и все.
— А он собирается ее увидеть?
— Когда-нибудь, полагаю.
— А он собирается на ней жениться?
— Это секрет.
— А как ее зовут? А его как зовут? А почему он передает письма через тебя? А почему нам нельзя узнать больше?
— Все это секреты. Ты слишком молод, чтобы понять. А если будешь приставать с вопросами, глупый мальчик, я больше не стану брать тебя с собой.
Орландо не слишком понимал, что все это значит, но вовсе не хотел, чтобы его оставляли дома, и потому спрашивать перестал. Но накануне утром Энн отвела его в сторонку и заставила пообещать никогда и никому не рассказывать о том, что он видел. И он поклялся своей жизнью, что будет молчать. Но конечно, гадал, почему это так.
И вот теперь он понял. Тот молодой человек, должно быть, и был сыном Питера Смита. И он ухаживал за Энн. И никто об этом не знал, кроме Орландо. Глаза мальчика сияли, когда он думал о своем участии в таком приключении. И если по какой-то причине Энн чувствовала, что должна обманывать отца, так об этом Орландо не думал ни секунды.
Лоуренс откашлялся. Выглядел он серьезным. Если между Мартином Уолшем и его старшим сыном и существовали какие-то разногласия, то оба старались скрыть это от Энн и Орландо, в особенности после смерти их матери. И Лоуренс уважительно дал понять отцу, что хотел бы поговорить с ним наедине.
— А мы уверены, какую веру исповедует та семья? — осторожно спросил он, поскольку они затрагивали опасную тему.
Если Реформация, как серия землетрясений, проложила глубокие трещины по всей Европе, то в Ирландии поначалу трясло едва заметно. Король Генрих закрыл несколько монастырей и раздал их земли. Потом были разные грубые святотатственные действия, вроде сожжения святых реликвий в Дублине и утраты посоха святого Патрика. Но правление Эдуарда, короля-мальчика, во время которого и произошла протестантская революция в Англии, оказалось таким коротким, что у протестантов не нашлось времени для каких-то серьезных действий за морем, в Ирландии, а потом королева Мария вернула отцовское королевство Риму. В Англии ее звали Марией Кровавой, но ее стоило и пожалеть. Гордая, царственная, она видела, как отвергли и унизили ее мать. Не стоило удивляться тому, что она была яростно предана своему католическому наследию. И осознавала ли она вообще отвращение своих английских подданных, ценивших островную независимость, когда выходила замуж за кузена, Филиппа II Испанского? Но, оставшись бездетной, брошенная Филиппом, Мария вскоре умерла, а англичане велели ее испанскому муженьку больше к ним не соваться. Однако в Ирландии правление Марии оказалось достаточно спокойным. Монастырские земли, розданные Генрихом, не вернулись, правда, Церкви: ирландские джентльмены-католики не были настолько набожными, чтобы отказаться от того, что упало им в руки. Но в духовном плане правление Марии было возвращением к нормальной жизни.