Ложь Крокшмы стала явной, и он при-позоренный рассказал, что Абубакер уже не первого человека посылает к крокодильей заводи, и все всегда попадались…
— Ты угнал поши, из-за тебя отец разгневался на меня. Отец сказал, что зря дал мне имя, зря разрешил мне управлять крокодилом.
— Замольчи. Нельзя говорить с шмат, — Жилистый с серьёзным никогда не улыбающимся лицом Зуритбур раздул лопатки и широчайшие мышцы спины в плаще на голое тело он казался как змей с капюшоном.
— Вот, я поймал. Это он угнал поши. Поши не достал, его сожрал крокодил. — подскочил Крокшма и учтиво обратился к отцу, — Теперь я могу вернуться домой?
— Так это ти угналь поши?
— Если бы, тогда в загоне, Крокшма не побежал отдавать тебе твой манок я никого бы не угнал. А лось…, поши убежал, его не съели.
— Зная. Заболотные мне уже отдаль за тебя поши. — говорил он гораздо хуже, чем его сын молодой Крокшма, но жёстче. В его голосе было дикарская ярость.
— Хорошо, значит отпустите меня.
— Я взяль поши, но мы всё равно привяжем тебя. Ты осквернил «Тимсха».
— Нее… — Здал аж заикнулся, — ты взял поши в обмен на меня, значит меня надо отпустить. — Здал очнулся от своего бренного состояния и боль вновь затерзала его.
— Я взяль своего поши, а тебя ми привяжем потом отпустим.
— Что…? Зурик, это не твой лось. Ты украл его.
— Это мой поши. Что я беру моё.
Клетку хитро разобрали без деликатности выдрали вместе с шипами окутавшую Здала лозу. В застывшей форме эмбриона его тело повалилось наземь руки безвольно распластались по земле. Средневековая пытка, если бы Здал был в том возрасте, когда растут кости то наверняка бы сросся в скрюченном виде.
Какие бы внутренние силы организма он не задействовал, адекватно шевельнутся не получалось.
Двое коренастых дикарей ухватили его за подмышки и потащили. Ноги волочились по холодной земле камни, кочки, прочий окаменелый мусор сбивали в кровь бесчувственную плоть. Зуритбур с Крокшмай следовали позади.
Здала подтащили к осевшему до половины первого этажа дому. Стены были в пятнах проедавшей плесени, из чёрных дыр оконных проёмов зловеще выл ветер. Дом застыл, сгорбившись над озером «Тимсха».
На шею Здала накинули хомут и потащили по заросшей мхом лестнице. Его тащили вверх по провисающим лестницам. Бетонные пролёты ходили ходуном. Ржавые арматуры выпирали из разбитого бетона. Едва успевая перебирать под собой ступени Здал скоблил животом по крошащейся поверхности обдирая кожу. Поводок тянули непрерывно, если Здал не успевал хомут затягивался и его тащили как дохлую тушу.
Здала втащили на последний этаж. Горы мусора: отпавшей штукатурки, бетонной крошки, грязи наметённой ветрами с болот, — горами были разметены по углам. В потолке зияла дыра, пробивающаяся пучком небесного света. Торцевой стены не было открывался вид на обширную крокодилью заводь. Перед выступом плиты в пропасть над болотом висела боксёрская груша, вытертая до неузнаваемости цвета. Из продолговатой неровно набитой кишки из разодранных краёв торчали булыжники. Позади стояла рамка с человеческий рост в ней грузно висела металлическая вогнутая пластина.