Лёзя с закрытыми глазами носом подался в сторону Сикулина, как будто передавая ему что-то, и Сикулин заговорил.
— Хорошо. Но и ты помоги нам.
— Что?
— Всё как в давно забытом, — прозвучал сладкий голос Сикулина, в голове Здала зазвучал голос ностальгии и в зале добавились оттенки заскорузлого жёлтого. — Помнишь, как вы вместе с твоим товарищем Итгором, помогали нам всем в этом городе, как вы помогли прийти к обоюдной власти нам с Лёзей. Тогда, несколько десятков лет назад, мы были заодно и доверяли друг другу, ты помогал нам. В том мире, по среди ядерной разрухи.
— Не надо, я помню, что тогда случилось как вчера. Вы хотели предать нас с Итгором ещё тогда, когда мы помогли вам. А помогали мы вам по тому, что была война и требовалась ваша помощь, но и вам требовалась наша помощь. А потом вы предали и убили Итгора.
— Конечно, всё помнишь, такой же молодой ты, как и был тридцать лет назад и не изменился ни сколько, — странно это.
— Зато вы изменились, это тоже не нормально!
— Мы, — мы не изменились, просто мы окрепли в своём желании.
— Желании? Ах ну да, людишки ничтожны и требуют управления над собой. Так?
— А ты действительно не изменился, только стал свежей это чувствуется, но ты обладаешь памятью не свойственной запаху твоих прожитых лет. Как? Как тебе это удалось? Расскажи и мы выполним любое твоё желание.
— Что надо сделать?! — крикнув, Здал прервал бессмысленный усыпляющий разговор.
— Всё что надо сделать, наладить железнодорожное сообщение с другими городами. И всё, вот что надо сделать.
— И всё?
— И всё. Не уехать в другие города, никто не может приехать, люди страдают.
— То, что уехать от сюда нельзя, действительно угнетает, а вот что приехать сюда люди не могут, так они только рады этому.
Сикулин промолчал в ответ на шутку Здала.
— Ты это сделаешь? Тогда и топливо можно будет подвести в порт и, если потребуется к другим городам.
* * *
Пловцы разгребали ещё не убранный мусор в порту, развлекались, ныряли с причала, столпившись показывали находки, поднятые со дна или найденные в порту во время уборки. В порту убирались женщины, а пловцы занимались портовыми стенами и всё что было связанно с прибрежной территорией и конкретно с водой, кроме стирки.
Гоктайки сидели на «Акуле», они занимались своими делами и пели грустную песню о том, как они скучают по «Гоктании», но со счастливым концом о том, что скоро отправятся домой:
«Ветра солёного океана подуют и унесут домой. Я вспоминаю счастливых людей, которых не счесть. Это счастье. Это Гоктания. Счастье живёт на синем блюдце океана. Слепящее солнце, на котором оставляет разводы воздух синего океана, своим лучом пронзит моё сердце. Я очнусь от сна под звуки разбивающихся волн о борт моего дома, и влажная пыль разбудит меня.»